Перевоспитание, или Как становятся ведьмами - [2]

– Валентина Ивановна? – сказал он в трубку. – Добрый день. С Екатериной все в порядке, не волнуйтесь. – Потом он ненадолго замолчал, улыбаясь и кивая, и заговорил снова: – Мы здесь пробудем еще часа два. Да-да, конечно, пообедаем. Дома мы будем часам к семи-восьми вечера. Не волнуйтесь, все будет в порядке.

Мужчина перестал улыбаться и протянул телефон Кате.

– Пойдем, – сказал он и зашагал вперед по тропинке. – Не отставай. Уже скоро.

– Что скоро? – прошевелила губами Катя, но мужчина услышал и, не оборачиваясь, ответил:

– Мое логово.

– Л-логово?.. – Тронувшиеся было вслед за мужчиной ноги опять задеревенели.

– Ну, дом, – тоже остановился и обернулся к ней странный незнакомец. – Дворец, обитель. Как хочешь, так и называй. Пойдем.

«Обитель злых духов» – откуда-то выплыло в Катиной памяти. Наверное, она произнесла это вслух, потому что мужчина опять улыбнулся и кивнул:

– Почти в точку. Хотя зло – понятие относительное. Пошли.

Катины ноги снова задвигались, причем, делали они это будто бы действительно сами, помимо Катиной воли. Зато к ее мыслям наконец-то вернулось их обычное, без чужого влияния, состояние. И первым же делом их затопило волной ужаса.

– Куда вы меня ведете?! – закричала Катя. – Кто вы такой? Что вам от меня нужно?!

– Я же сказал: я веду тебя в свое ло… в жилище. Кто я такой, ты скоро узнаешь. Боюсь говорить тебе это сейчас, ты и без того излишне взволнована. – Мужчина, продолжая споро шагать по тропинке, говорил это все ровным, и впрямь словно учительским тоном, хотя его голос уже не был похож на голос Игоря Васильевича. – А нужно мне от тебя, чтобы ты образумила мою дочь. Так сказать, обучила ее хорошим манерам.

– Вашу дочь? Образумила? Я?.. – Катя так удивилась, что даже забыла бояться. – Но как? И кто она, ваша дочь?

– Разумеется, ведьма, – ответил мужчина. Быстро обернулся и виновато произнес: – Приношу свои извинения. Нечаянно раскрыл свое инкогнито ранее намеченного срока. Впрочем, мы уже пришли.

Катя настолько была обескуражена услышанным и увиденным за последние несколько минут, что не могла больше удивляться, когда мужчина по-вороньи каркнул и большая старая сосна, росшая прямо посреди тропы, приподняла вдруг размашистые корни, открывая большой черный лаз.

– Прошу, – протянул в его сторону ладонь незнакомец, любезно при этом поклонившись Кате.

Она безропотно шагнула в темноту. Впрочем, та скоро рассеялась, и Катя увидела, что находится в просторном зале с обшитыми деревом стенами. Довольно яркий свет исходил от ползающих по стенам и потолку созданий, напоминающих больших, почти с ее кулак, улиток.

– Присаживайся, – снял шляпу мужчина и кивнул на широкую и длинную, с резной спинкой, деревянную лавку, стоявшую возле такого же длинного стола. – Сейчас я позову Екатерину, пообедаем, а заодно и поговорим.

– Екатерину? – вновь вернулась к ней способность удивляться.

– Разумеется, – кивнул мужчина. – Было бы странно, если бы вас звали по-разному.

– Почему?

– Потому что вы пространственно-ментально конгруэнтны. Образно выражаясь, вы разные ментально-эмпирические проекции одного субреального объекта. Или надреального, в иной трактовке. Впрочем, данное объяснение предельно упрощено, сведено до низшего уровня примитивизма, что не всегда способствует правильности понимания явлений. Но, тем не менее, с равной степенью близости к абсолютной истине, каковой, как ты понимаешь, не бывает по сути, данный объект можно также назвать внереальным, равно как и сверхреальным. В любом случае, его начальные координаты находятся вне зоны досягаемости твоего ограниченного рамками данной реальности сознания. Моего, впрочем, тоже.

– Игорь Василь… Ой, то есть… – захлопала ресницами Катя. – Что вы сейчас сказали? Мы это еще не проходили.

– И не пройдете, – сказал хозяин логова. – Это никто не пройдет. Поскольку объять необъятное… Впрочем, прошу прощения, я и впрямь что-то заговорился. Кстати, можешь звать меня Катипапом.

– Потому что вы Катин папа?

– Не только, – немного подумав, сказал Катипап. – Скорее, наоборот. Но не стоит углубляться, иначе мы снова завязнем в псевдологических противоречиях.

– Не стоит! – поспешила согласиться с ним Катя. – А где ваша дочь?

– Тута я! – послышался вдруг из-под стола задорный девичий хохот. Затем оттуда выбралась и его обладательница. – Здорово тебя папа нагрузил? Он и сам-то ничего не понимает из того, что сейчас наболтал.

– Екатерина! – всплеснул руками Катипап. – Ну разве так можно!.. – Он обернулся к Кате и опять развел руками: – Вот видишь! Я же говорил.

А Катя во все глаза смотрела на свою… чего-то-там-какую-то проекцию, и глаза эти становились все больше и больше, а потом от изумления раскрылся и рот. Изумляться было чему: она видела перед собой собственное отражение! Разве что одето оно было не в ветровку и джинсы, а в такое же драное и мятое, как пиджак Катипапа, платье непонятного серо-бурого цвета. Зато девчонка была такой же невысокой, что и Катя, такой же по-спортивному худощавой, точнее – жилистой, с такими же неопределенно-болотного цвета глазами; и даже черные как смоль волосы были подстрижены так же – до плеч, с длинной челкой, падающей на правый глаз.