Переводы - [16]

Звери вскачь, охотник следом,

Крупный пот кропит песок.

Трижды обходил в обход их

И обскакивал в обскок,

Но как стаду вслед ни прядал,

Сотрясая холм и дол,

Ближе чем на трижды выстрел

К мчащимся не подошел.

Эх, кабы не на просторе,

А в ущелье их застиг!

Был бы праздник в горной келье

И на вертеле – шашлык!

Пир бы длился, дым бы стлался…

Созерцая гордый рог,

Здорово бы посмеялся

В бороду свою стрелок!

С горы на гору, и снова

Под гору, и снова ввысь.

Целый день гонялся тщетно —

Руки, ноги отнялись.

Голоден. Качает усталь.

Кости поскрипом скрипят.

Когтевидные цриапи

Ногу до крови когтят.

Пуще зверя изнемогши,

Точно сам он был олень,

Злу дивится, дню дивится,

Ну и зол, дивится, день!

А уж дню-то мало сроку.

Глянь на солнце: ввысь глядит,

Вниз идет. Уж скоро в долах

С волком волк заговорит.

Холм с холмом, тьма с тьмой смесится:

С горной мглой – долины мгла.

Скроет тура и оленя,

Скроет шкуру и рога.

“Матерь мощная! Царица

Векового рубежа,

Горной живности хозяйка,

Всей охоты госпожа,

Все охотники – сновидцы!

Род наш, испокон села,

Жив охотой был, охота ж

Вещим сном жива была:

Барс ли, страшен, орл ли, хищен,

Тур ли, спешен, хорь ли, мал, —

Что приснилось в сонной грезе —

То стрелок в руках держал.

Матерь вещая! Оленя

Мне явившая в крови,

Оживи того оленя,

Въяве, вживе мне яви!

Чтобы вырос мне воочью

Исполин с ветвистым лбом!

Чтобы снившееся ночью

Стало сбывшееся днем”.

Помоляся, стал Мтварели

Хлеб жевать – зубам гранит!

Вдоль по берегу ущелья

Вверх глядит, вперед глядит.

Островерхие там видит

Скалы статной вышины.

Можжевельником покрыты,

Папортом опущены.

С можжевеловой вершины

Мчит ручей хриплоголос,

Пеной моет – все ж не может

Дочиста отмыть утес.

Встал охотник, встал, как вкопан:

Вот оттуда-то, с высот,

Раздирающий, сердечный

Стон идет – то зверь зовет.

Погляди! На самой круче,

В яркой росписи пчелы,

На площадке барс могучий

Вытянулся вдоль скалы.

Лапу вытянул по гребню,

С лапы кровь течет в ручей,

И, с водой слиясь, несется,

В вечный сумрак пропастей.

Стонет он, как муж могучий

Под подошвою врага!

Стонет, как гора, что тучу

Сбрасывала – не смогла!

Стонет так, что скалы вторят,

Жилы стынут...

– Гей, не жди,

Бей, охотник! – “Нет! (охотник)

Бить не буду – не враги!

Он, как я, живет охотой,

Побратиму не злодей.

Пострадавшего собрата

Бить не буду – хоть убей!”

Но и зверь узнал Мтварели.

На трех лапах, кое-как,

Где вприхромку, где вприпрыжку,

Вот и снизился, земляк:

Смотрит в око человеку

Оком желтым, как смола,

И уж лапа на колено

Пострадавшая легла.

Осмотрел охотник рану,

Вытащил из-под когтей

Камень заостренным клювом

Беркута, царя ночей.

Снес обвал его сыпучий

На кремнистый перевал.

С той поры осколок злостный

Барса ждал да поджидал.

Пестрый несся, – злостный въелся.

Берегися, быстрогон!

Где пята земли не чует, —

Там и камень положён!

Выскоблил охотник рану,

(Лекарь резал, барс держал),

Пестротканным полосатым

Лоскутом перевязал.

Выздоравливай, приятель!

Не хворай теперь вовек!

Прянул барс, как сокол летом,

Горы-долы пересек.

Проводил стрелок глазами...

Подивились бы отцы!

Скоро лани станут львами,

Коли барс смирней овцы.

Тут – что было в жилах крови —

Вся прихлынула к лицу:

Легкий – робкий – быстрый – близкий

Зверя топот сквозь листву.

Глянул: широковетвистый,

Лоб подъемля, как венец...

Грянул выстрел – и в ущелье

Скатывается самец.

Еще эхо не успело

Прозвонить олений час —

Где олень скакал, спасаясь,

Мощный барс стоит, кичась.

Прорычал разок и скрылся,

Обвалив песчаный пласт.

Там, где барс стоял, красуясь,

Дикий тур бежит, лобаст.

Грянул выстрел – и с утеса

В бездну грохается тур.

Там, где тур свалился, – барс встал,

Пестрохвост и пестрошкур.

Перевязанною лапой

Тычет в грудь себя: “Признал?

Я-де тура и оленя

Под ружье твое пригнал!”

Не успел охотник молвить:

“Бог тебя благослови!” —

Нету барса. Только глыбы

Позади да впереди.

Тьма ложится, мрак крадется,

Путь далек, а враг незрим.

Не луне – вдове – бороться

С черным мороком ночным.

Где-то плачется лисица, —

Худо ей, – недобр ей час!

Други милые, примите

Времени седого сказ.

ИЗ ЕВРЕЙСКОЙ ПОЭЗИИ

ИЦХОК ЛЕЙБУШ ПЕРЕЦ 1851 – 1915

БИБЛЕЙСКИЙ МОТИВ

Крадется к городу впотьмах

Коварный враг.

Но страж на башенных зубцах

Заслышал шаг.

Берет трубу,

Трубит во всю мочь.

Проснулась ночь.

Все граждане – прочь

С постели! Не встал лишь мертвец в гробу.

И меч

Говорит

Всю ночь.

Бой в каждом дому,

У каждых ворот.

– За мать, за жену!

– За край, за народ!

За право и вольность – кровавый бой,

Бог весть – умрем или победим,

Но долг свой выполнил часовой,

И край склоняется перед ним.

Не спавшему – честь!

Подавшему весть,

Что воры в дому, —

Честь стражу тому!

Но вечный укор,

Но вечный позор,

Проклятье тому —

Кто час свой проспал

И край свой застал

В огне и в дыму!

СЕРДЦЕ

С сердцем чистым и горячим

Этот мальчик взрос.

У людей на это сердце

Непрерывный спрос.

За живой кусочек сердца,

Теплый, развесной,

Платят женщины – улыбкой,

Девушки – слезой,

Люд читательский – полушкой,

Богатей – грошом.

И растет поэту слава —

Сердце хорошо!

Так и шло, пока не вышло

Сердце, – ни крохи!

И пришлось поэту спешно

Прекратить стихи.

САНКИ

– О чем, ну, о чем, мой цветочек?

Не жаль тебе розовых щечек?

Не жаль – голубого глазка?

– Тоска!

– Прогоним! Пусть тетушку точит!

А мы – позабавимся! Хочешь,

На санках тебя прокачу?

– Хочу!