Перевертыш - [40]

— Вот, — капитана просто подбросило из кресла. — При слове «робот» она и ожила. Уф… слушай, Пан, а ты-то откуда такое слово знаешь?

— Да мы… это… в школе еще, — растерялся Пан, — ну, «Бунт машин» советского графа…

— Тьфу, как можно было забыть, — засмеялся над собой Мишин. — Да хоть бы и помнил, вряд ли догадался бы слово это сказать… Рукопожатие тебе, Пан, перед строем с занесением в личное дело. Ну, а если серьезно, ты здорово, очень здорово! сейчас мне помог, хоть и несознательно. Ладно, пойдем руки мыть и — на обед, а то я уж тут проголодался из себя зверя изображать…

… Усадив Пана за «офицерский» столик в дальнем углу банкетного зала, где официантов изображали те же солидные дядьки в возрасте за сорок, что утром орудовали на раздаче для рядовых и сержантов, капитан, не задумываясь, заказал для обоих борщ со сметаной, отбивные с гречкой и компот. Но покушать по-человечески они не успели.

Первым в столовую влетел абсолютно расхристанный, взъерошенный и бледный солдатик с патрульной повязкой на рукаве. Он выскочил почти на середину зала и несколько секунд пытался о чем-то сказать, взволнованно открывая и закрывая рот. Но его опередил вошедший следом старший сержант Успенский, как всегда ладно одетый, аккуратно причесанный, распространяющий вокруг, ощутимую чуть ли не физически, уверенность в себе, силу и благожелательное спокойствие.

— Товарищи офицеры! — гаркнул он. — По гарнизону объявлена боевая тревога. По коду «Сирень». Всем предписано немедленно занять места согласно боевого расписания.

В возникшей суматохе Успенский протолкался мимо идущих ему навстречу офицеров и старшин к столику капитана Мишина и Пана.

— Настя передала, Пал Сергеич, что какие-то махновцы прорвались к городу, — сказал он, даже не присаживаясь. — Их где-то полк или поменьше побольше, с техникой. Идут почти точно на расположение батальона.

— Вот и покушали, — вздохнул капитан, откладывая в сторону ложку. — Ждите меня в машине, вы ведь свою-то так в батальон еще и не отогнали?

* * *

Пан никогда не думал, каким будет его первый бой. Оказалось, совсем похожим на обычную учебно-боевую тренировку. Ну, кроме самого начала, конечно, когда они с капитаном Мишиным с сержантом Успенским влетели на «козлике» в расположение батальона.

Бросив машину возле штабной палатки, они разделились, капитан, как и положено, ушел к комбату, а бойцы поспешили к казарме, в оружейку.

— Ваши уже на место побежали, — встретил их старшина Хват, занявший привычное при тревоге место рядом с оружием. — Хватайте свои причиндалы, догоняйте…

— Волчок взвод повел? — спросил Успенский.

— А кто ж еще, ты ведь у нас официально откомандированный, — ответил Хват.

— Тогда, раз меня все равно нету официально, подкинь нам на двоих десяток гранатометов… — попросил Успенский.

— А пушку выделить не надо ли? — язвительно поинтересовался старшина, но гранатометы из дальнего угла оружейки вытащил и по пяток зарядов к ним тоже.

В это время Пан, повесив на плечо свою токаревскую самозарядку в снайперском исполнении, набивал карманы патронами, одновременно стараясь набрать побольше винтовочных и пистолетных к «семену».

— Жадный какой, — посетовал старшина, наблюдая за Паном. — Возьми-ка лучше гранатную сумку, туда и заряды уложишь, и патронов побольше поместится, чем в карманах-то…

Через пару минут, отягощенные гранатными сумками, касками, противогазами, обвешанные винтовками и гранатометами, бойцы выскочили из казармы.

— Теперь поднажмем, — сказал Успенский, устремляясь к взрезанному по тревоге проходу в проволочном ограждении территории.

И поднажали.

Третий взвод четвертой роты занимал по оборонительному расписанию самый дальний край развалин, за шоссе, и был последним на правом крае батальонного расположения. Потому и бежать пришлось долго. Сначала — сломя голову, почти не глядя под ноги, до начала пригородных руин, потом — внимательными, короткими перебежками, прячась за бетонными обломками стен, остовами бывших зданий. Вот тут Пан порадовался, что Волчок гонял его на тренировки именно в эти места. Ориентироваться среди знакомых развалин было легко, и уже через десяток минут он хлопнулся на живот неподалеку от лежки замещающего Успенского сержанта Волкова.

— Успели-таки, — проворчал сержант, оглядываясь на шум, — я думал, там, в городе, и отсидитесь…

— Сам Мишин с нами прилетел птицей, — позволил себе выдать «военную тайну» Пан. — Тебе вот, Вещий, велел гранатомет передать с зарядами, он сам на свою лежку пошел.

— За подарочек спасибо, — отозвался Волчок. — Давай, дуй на свое место и следи внимательнее, что б в обход кто не сунулся.

— Есть.

Пан подхватил полегчавшую сумку с патронами и через пару минут уже пристраивался у остатков кирпичной стены, вглядываясь в происходящее на переднем крае. Как снайпер, Пан располагался позади линии импровизированных окопов, точнее, лёжек среди развалин, занятых бойцами третьего взвода. Сразу за развалинами открывался обширный пустырь, заросший каким-то чертополохом, высохшим, но продолжающим намертво стоять, возвышаясь над землей тонкими прутиками. На едва видимом простым глазом краю пустыря едва заметно что-то шевелилось, перемещалось, слышались глухие взревывания двигателей, пощелкивали сухие винтовочные выстрелы.