Перевёрнутый полумесяц - [90]

Обычно среди звона пустых молочных бутылок тишину вдруг прорезает душераздирающий старческий голос. Он звучит все ближе и ближе, и вместе с ним приближается дробный цокот ослиных копыт.

— Ринякты-ы-ын, — жалобно взывает старик, и от вопля его сердце кровыо обливается.

Это одному ему понятное загадочное «рынякты-ы-ын» можно воспринимать и как «буратыын» и как все что угодно, но каждый знает, что вслед за этим плачем появится ослик, навьюченный двумя небольшими ящиками и джутовым мешком, свисающим с правого бока, куда старик укладывает весы, камни, служащие гирями, и пачку бумажных пакетов. Осел упрямится, он с удовольствием пожевал бы хоть что-нибудь, раз уж нельзя добраться до свежего ароматного инжира, который носит на собственной спине. Хотя бы одуванчик возле стены ущипнуть, а потом незаметно добраться вон до той травки, которую каждое утро старательно поливает дворник. Она до сих пор еще сверкает жемчужными капельками влаги. Медленно движется торговец следом за своим осликом, рядом с ним две покупательницы роются в зеленых плодах инжира, выбирая получше. Одна из них — босая девчонка — выбежала из дому в наспех наброшенном платье, зато другая, старушка, нарядилась сама и о внуке позаботилась: повязала ему голову белой кисеей, чтобы малыша не кусали мухи.

Вот обе расплатились за свои утренние покупки, старик заколотил каменной «гирей» гвоздики, торчавшие из ящичка, вновь проплакал свое «ринякты-ы-ын» и хлестнул осла по шее:

— Ялла!

* * *

«Ялла» — слово многозначное. «Иди», — повелевает оно довольно мирно, что среди арабов случается не часто. Гораздо чаще оно сопровождается гневным взглядом и занесенной рукой. В этом случае оно значит: «проваливай», «убирайся», «пошел вон». Иногда же «ялла», наоборот, предлагает: «Идите сюда, я хочу вам кое-что сказать, идите, идите…»

Дважды в неделю это слово выкрикивает человек в дырявой, замасленной шляпе. Он произносит его надломленным, почти жалобным голосом и добавляет к нему слово «зайтун». Этот болезненный крик означает: «Подходите, люди добрые, у меня есть маслины, купите у меня маслины, не дайте мне погибнуть под тяжестью этого мешка…»

Он похож на муравья, неутомимого работягу муравья, который тащит тяжесть большую, чем он сам. Он пробирается по улочкам между домами и садами, бредет то в одну, то в другую сторону бесцельно, безрезультатно. Вот по краю вспаханного поля он добрался до того места, где тропинка круто сворачивает вправо, и в удивлении остановился. Еще позавчера тут можно было пройти, а теперь кто-то поставил здесь калитку и закрыл ее на замок. Муравей натолкнулся на препятствие, остановился в недоумении: что же вы натворили? И зачем?

Осознав, что произошло, он еще жалостнее воскликнул: «Ялла зайтун», — крепче прижал под мышкой безмен и отправился в обратный путь. У колодца он задержался. Тяжелый мешок сполз с его плеч на каменный сруб. Муравей снял шляпу, вытер рот, потом полез в мешок и вытащил оттуда горсть маслин. Сунув их в рот, он жадно запил маслины водой из железного ведра.

— Ялла зайтун!

И над колодцем словно повисли на весь день давившие его душу, невысказанные боль, и тяжесть, и тоска. И какая-то горькая безысходность.

* * *

Рядом с нами, за углом, живет очаровательная соседка. Она кокетничает с нами каждый раз, когда мы проходим мимо ее дома. Для того чтобы попасть туда, нужно спуститься по лестнице. Кино, что построили напротив, заставило поднять проезжую часть улицы на два метра. Насыпь залили асфальтом, а дома оказались внизу. Поэтому, когда идешь по улице, постоянно приходится следить за тем, чтобы не задеть головой о крышу дома: ведь теперь она находится над тротуаром в каких-то полутора метрах.

Лейла — это трехлетняя девчушка с огромными глазами и длинными черными локонами.

Сегодня маленькая Лейла на нас даже не взглянула. Ей некогда. У нее дела поважней. Она отняла у Юсуфа его деревянные сандалики, надела их и играет в маму. Закусив нижнюю губу, она старательно засовывает камень себе под пятку. Потом под другую. Окинув дело рук своих довольным взглядом, она вышла из дому. «Посмотрите, ребята, как мне идут туфли, правда? Ну, скажите же! Совсем как у мамы! Вчера она купила себе туфли на высоком каблуке!»

* * *

На нашей улице находятся авторемонтная мастерская, закуток сапожника, а рядом фруктовая лавка.

С владельцем лавки, рослым, молодым парнем, мы подружились. Мы по очереди ходим к нему покупать яблоки и бананы. Он получает яблоки из первых рук. Яблоки великолепны. Ливан развозит их грузовиками по всем соседним арабским странам до самого Аммана и даже в Багдад. Яблоки крупные, сочные, ароматные, кроваво-красные, с пятью правильными острыми бугорками вокруг околоцветника, живописно заштрихованные. Когда мы пришли к владельцу лавки во второй раз, он сказал нам, что рад любому покупателю, кроме американцев. Они живут напротив, вон в том большом бетонном доме, в М’нкара айн Бсад, но его лавка их, видите ли, не устраивает, она недостаточно роскошна, и потому все они ходят на Баб Эдрис к его конкуренту. У него зародились сомнения относительно нас, ведь мы с ним говорим на том же языке, что и они.