Переведи меня через Майдан... - [34]

— Боялся, что может открыться его роль. — высказался генерал.

— Не факт, но скорее всего. Торможение дела Литовченко продолжается до выхода на сцену Козаченко. Убедительная победа оппозиции на парламентских выборах заставила власть прекратить расследование. «Комсомолец», неожиданно для Кучерука, меняет ориентацию. Причины понятны. Хотя того веса, на который рассчитывал в оппозиции, он так и не получил. Комсомольцам, пусть даже и бывшим, первые помощники Козаченко, Цибуля и его люди не очень то доверяют.

— А их отношения с Луговым?

— Более не встречались. По крайней мере, таковых данных у нас нет.

— Непонятно. — Щетинин провёл рукой по волнистым седым волосам на голове. — По идее, Луговому было бы проще встретиться со своим старым товарищем по газовому консорциуму, господином Литовченко, вторым человеком в оппозиции, правой рукой «Козачка», чем с человеком, к которому нет полного доверия в партии. Вопрос. Что скажешь, Герман?

Полковник произнёс, словно бросился в ледяную воду:

— На вопрос, почему политолог не встретился с Литовченко я себе ответил так: они тогда, в девяносто девятом, не просто разошлись, а конкретно разбили горшки. — Медведев спрятал фото. — Я познакомился с материалами по делу консорциума. Луговой, здесь, в Москве, выступил свидетелем на следствии. Хотя, должен был сесть на нары вместе с Литовченко. Что, собственно, последнего и взбесило. С тех пор они не контактировали. Личная вражда. А вот почему «тёзка» выбрал именно Петренко, непонятно.

— Итак, у нас два неизвестных. Первое: так передал Луговой информацию Петренко или нет? И второе: если передал, то почему «комсомолец» протянул время, и позволил отравлению состояться? — генерал вынул из кармана носовой платок, вытер лоб.. — Снова возвращаемся к вопросу по фамилии Петренко. Была ли какая-то своя, личная цель у этого сукиного сына, чтобы промолчать? И ответим так: скорее всего, была. А потому, Герман. — Щетинин принял решение. — делаем следующее. «Михайлову» временно прекратить работу с контактёром. Если Петренко — человек Шлоссера, а мы не смогли этого понять, то первый удар придётся по Мюнхену. Пока не проясним ситуацию, со Шлоссером никаких активных действий. Ну, а если Петренко играет свою, собственную игру, то у нас появляется шанс повлиять на «Казачка» и его окружение изнутри. А это то, на что мы даже и не рассчитывали. — Щетинин тяжело опустил своё тело в кресло. — Вот что, переключись полностью на Украину. Знаю, — отмахнулся генерал. — Молдова и Белоруссия подождут. И ещё. Проверь, с кем встречался политолог перед отъездом на Украину здесь, в столице. Проследи все его контакты. Только поторопись. Чувствую, начинается весёлое время.

* * *

— Камеру установил? — Михаил прикинул расстояние до президиума и трибуны. Нормально.

— Будь спок. — отрывисто отозвался Володя. — Запишу в лучшем виде. Слушай, а чего ты Молчуненко свой репортаж отдаёшь? Давай я сработаю и на тебя, и на него.

— Лучше сработай так, чтобы всё до мельчайших деталей было записано. И аппаратуру в нужный момент не заело.

— Обижаешь, начальник. — Володя ещё раз всё проверил и показал пальцами «о-кей».

Молчуненко, не вслушиваясь их разговора, склонился вниз, с балкона прессы, и внимательно всматривался в метущихся между рядами кресел депутатов.

Зал народных избранников напоминал муравейник, потревоженный чьей-то невидимой злой волей. Бесцветные фигуры безликих народных трибунов суетливо сновали вдоль мягких кресел, по ковровым покрытиям проходов, от президиума к лидерам и обратно. На серых лицах вырисовывалась озабоченность теми глобальными процессами, которые они сами создавали, и сами с великими трудами преодолевали.

— Что вас так заинтересовало? — Михаил тоже взглянул вниз, но ничего примечательного для себя, не обнаружил.

— Что-то произошло.

Самойлов присмотрелся более внимательно.

— Ничего особенного не наблюдаю.

— От того, что вы в первый раз на подобных мероприятиях.

— А что вы увидели?

— Обычно нардепы перед началом заседаний спокойны, уравновешенны. Шутят, обсуждают промеж собой всякую всячину. Читают прессу. В основном, «жёлтую». Пока объективы телекамер на них не наведены. Это после, в свете театральных рамп, они себя подогревают. А так — ни дать, ни взять, светский клуб, со своими правилами, и законами. А сейчас смотрите какое движение. Как в муравейнике. Такое случается крайне редко.

Однако, Самойлов нацелил свой взгляд не вниз, а на коллег, украинских телевизионщиков. Те торопливо монтировали аппаратуру, проверяли, как она закреплена, в спешке вставляли кассеты с плёнкой и, при этом, о чём-то негромко перешёптывались. Да, кажется прав Молчуненко. Что-то произошло.

Заседание началось во время. На повестке дня стояли вопросы, связанные с аграрным сектором. Партия аграриев, естественно, являлась основным докладчиком. Спикер парламента Алексеев Юрий Валентинович, объявил о начале работы, и хотел, было, предоставить слово основному докладчику, но, неожиданно передумал. Внимательно посмотрел на монитор, вмонтированный в стол, напротив него, бросил взгляд на депутатский, оппозиционный, корпус, сидящий по правую руку от места спикера, пожал плечами и сказал в микрофон: