Перевал - [79]
Шаймерден затрясся всем телом.
— Как я могу снести все это, а? О старая собака, что ты сказал? Повтори-ка! Что нынче твои дети чище моих, да? — И Шаймерден заорал во все горло: — Раз так, ты от меня свою внучку не получишь! Желаю иметь потомство от такой благородной женщины, как твоя внучка!..
Перед глазами Батийны, которая до того разговаривала с Шаймерденом снисходительно, с оглядкой на заслуги его сына-командира, возник вдруг образ кровожадного Адыке.
— Обыскать! Найти Чолпон! — приказала она и посмотрела на Шаймердена: — Вы как были, так и остались кровопийцей. Нечего возиться с вами. Скажите, чтоб оседлали коня! Мы заберем вас с собой!
«О боже, боже, неужто теперь погонят меня белоголовые бабы?! О, что за издевки твои, творец! Что я слышу?!»
Чолпон в юрте не обнаружили. Узнав, что внучку не нашли, Байтерек заметался в отчаянии:
— О дорогие мои, дорогие мои! Нет моей Чолпон. Неужто я не найду единственную свою звезду? О, дорогие милийса. Этот зулум[63], наверное, хочет запутать нас… Обыщите-ка получше…
Словно из-под земли послышался глухой стон. Черная сука с белой шеей повыла, подняв морду кверху, и отошла в сторону. На берегу речки курился тонкой струей дыма ыштык[64]. Потерявший надежду Байтерек устремился туда. Торопливо отбросив куски старого войлока, которыми был прикрыт ыштык, он с отчаянным криком упал на него…
…Услышав весть о том, что милиционеры с женщинами-начальницами едут искать Чолпон, старшая жена Шаймердена Джипар приказала:
— Припрячьте пока эту куклу. Обыскивать они могут только юрту. Разве станут они обыскивать ыштык, где окуриваются саба. Сбавьте дым в ыштыке, оставьте небольшую щель, лишь бы она не задохнулась, да привяжите ее к шесту.
Возможно, Шаймерден считал, что Чолпон отсиживается где-то в кустах. Увидев пожелтевшую и мучимую рвотой Чолпон, испугался даже Шаймерден:
— О неладная Джипар, это, наверное, дело твоих рук?! Я, Шаймерден, ни перед кем не склоню головы. О Джипар! Зачем ты сделала это, а? Из-за тебя я не могу смотреть в глаза этим женщинам-начальницам…
Байбиче передернула плечами.
— Э, что так расплакался, бай?! Неужели я придумала все это? Нет. Сама невестка попросила: «Меня могут забрать. Спрячьте пока туда!..»
Валентина не выдержала и заплакала.
— Ах-х, Батийна, Батийна, какая, какая жестокость! Им, видно, было все равно, что она могла умереть от угара. Ай, ай, бедная девушка! Бедная девушка…
— Ничего, Валентина, разве свобода придет без борьбы? — сказала Батийна, поворачиваясь к стоявшим с растерянным видом мужчинам. — Скажите, чтоб оседлали коня и для байбиче. Ее тоже заберем.
— Страсти-напасти! Куда вы хотите забрать меня?
— Будете держать ответ перед законом!
— Не говори так, дорогая, какое дело закону до меня?
Батийна заставила замолчать байбиче:
— Постыдитесь, байбиче, если хоть крупинка совести в вас осталась.
Тонкие губы байбиче смертельно посинели.
— Не так уж виновата я… поверьте…
Зуракан шагала без оглядки, злость и досада угнетали ее. «Скорей, скорей уйти подальше от этих мерзких торгашей, даже если погибну».
Вдруг что-то грохнуло под ногой у нее. На узкой тропинке извивалась черно-пестрая змея и шипела, подняв голову, как бы завораживая ее. Отскочив назад, Зуракан подняла шершавый камень, а змея тем временем уползла в придорожную траву. Подойдя поближе, Зуракан со всего размаха ударила камнем. Змея забилась в траве, закружилась, силясь уползти, но не смогла и осталась лежать, судорожно извиваясь и блестя лощеными боками.
Распластав убитую змею на камне, Зуракан разрубила ее другим камнем надвое и разбросала по обе стороны дороги.
— Не хочу, чтоб твой змеиный дух преграждал дорогу людям!
Даже как-то полегчало у нее на сердце, высохли слезы.
Миновав широкую лощину, сплошь покрытую кустарником, она вышла к прозрачной речке. Присела у самой кромки, торопливо помыла лицо, руки, прополоскала рот, напилась вволю чистой холодной воды, отдохнула. Словно вспомнив что-то, она вскочила с места. Перешла речку, прыгая с валуна на валун, и быстрыми шагами пошла дальше по открывшейся перед ней широкой долине.
Зуракан почувствовала, хотя и не оглядывалась назад, что за ней кто-то следует, и заторопилась. Кто это? Ороз? Ошур? Один из погонщиков пли просто путник? А может, это какой-нибудь хищник? «Будь что будет! Пусть это самый лютый враг, который безжалостно всадит нож в спину, пусть даже родной отец взмолится: «Милое дитя мое, обернись!» — все равно не оглянусь».
Уже отчетливо послышался топот. Похоже, верховой на коне или зверь какой-то.
Зуракан незаметно для себя убыстрила шаг.
«Схвачусь, если что… Так просто не дамся».
Никак это топот мула. Да, это мул. Вон он зафыркал, продолжая скакать.
«Кто это? Ороз или Ошур?»
Зуракан подгоняла вспыхнувшая с новой силой обида.
Преследующий не окликал ее. «Наверное, хочет сломить меня. Но я не оробею, подлый игрочишка, наглец!..»
Мимо проскакал Ороз на своем муле и остановился в нескольких шагах. Соскочив с мула, Ороз направился к ней с повинной: на шее у него повис конец волосяного чумбура.
— Виноват я перед тобой, тигрица моя! Прости мне, безмозглому дураку! Прости!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Тугельбай Сыдыкбеков — известный киргизский прозаик и поэт, лауреат Государственной премии СССР, автор многих талантливых произведений. Перед нами две книги трилогии Т. Сыдыкбекова «Женщины». В этом эпическом произведении изображена историческая судьба киргизского народа, киргизской женщины. Его героини — сильные духом и беспомощные, красивые и незаметные. Однако при всем различии их объединяет общее стремление — вырваться из липкой паутины шариата, отстоять своё человеческое достоинство, право на личное счастье.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.