Перевал - [40]

Никогда до сих пор не было, чтоб киргизская женщина разъезжала по аилам как представитель власти и действовала от ее имени.

Когда Батийна, повязав голову красной косынкой вместо обычного элечека, появилась в аиле известного по всей округе именитого рода, на мужской манер стегая своего коня вкось, аилчане смотрели на нее как на человека, свалившегося к ним из неведомого далекого мира. Не успела она подъехать к конторе аилсовета и слезть с коня, как из юрты в юрту помчалась весть:

— К нам в аил женщина от власти приехала! Она, говорят, соберет всех молодых и старых, будет держать речь о большом съезде.

— Пойдем, сноха! Послушаем, что она скажет.

По аилу поскакал, бренча шашкой на боку и дразня собак, нарочный аилсовета.

— Приехала женщина-начальница из центра! — оповещал он. — Будет говорить о большом съезде. Велела, чтоб женщины — от беззубой старухи до девчонки с пятью косичками — все до единой собрались на сходку! У кого есть конь, приедет верхом, у кого нет — пусть придет пешком. Все к конторе! Вот что еще скажу, слушайте все! Чтоб ни одна свекровь, ни одна мать не вздумали запрещать невестке или дочери прибыть на сходку! Если это сделает старик, который женился на молодой, или бай, имеющий токол, то прямо попадет в каталажку. Крепко зарубите себе это на носу!

Отъезжая, гонец продолжал:

— О женщины, каждая, кто носит белый платок, не должна оставаться дома. Все на сходку! Женщина-начальница очень строга! У нее, знаете, бумага от самого Темирболотупа, даже председатель сельсовета опешил. И скорее послал меня за вами!

Батийна старалась держаться с достоинством, сидела серьезно, насупив брови. «Активистам», которые, судя по всему, были настроены не очень благожелательно к ней, она сказала без обиняков:

— Все вы — люди из знатного рода. Среди вас много мудрецов, которые издавна считают, что кобыла на скачке приза не берет. Я знаю, что вы думаете: откуда, мол, взялась на нашу голову эта языкастая баба? И охоты у вас собрать людей на сходку я не вижу.

— Да нет же, аяш, наш аил рассеян по разным лощинам… не смогли собрать больше.

— А другие аилы разве не рассеяны? Везде люди собираются сразу — кто на конях, кто пешком, — как только заслышат о сходке.

Заложив руки в карманы пальто, Батийна ходила взад и вперед по комнате.

— Ладно уж меня, — продолжала она, — вы бы хоть закон уважали, что ли! Сам Ульянов-Ленин протянул руку угнетенным женщинам Востока. Кто плюет на собрание женщин, тот выступает против законов советской власти.

Хитро улыбнувшись, председатель аилсовета отозвал «активистов» в сторону и зашептал:

— Попробуй-ка ослушаться этой женщины, которая взобралась на гору… Далеко упадет камень, брошенный ею оттуда. Если она пойдет да скажет: «Не подчиняется законам аил знатного, богатого рода», Темирболотуп прикажет многих наших запереть в подвал. Пострадаем ни за что ни про что. Давайте лучше соберем на сходку всех до последней собаки в аиле! Садитесь на коней! Зовите всех на сходку!

Гонцы сзывали на сходку поголовно всех женщин и мужчин, кроме разве лежачих больных да пастухов в горах. Вскоре к расположенному посреди аила холму потекли со всех концов толпы нарядно одетых женщин. На руках у многих были дети. Выгнув хвосты колесом, за некоторыми трусили дворняжки.

Мужчины в шубах со смушковыми воротниками ехали, важно восседая на своих справных гривастых конях; те, что победнее, оседлали бычков, иные — вдвоем на тощих лошаденках.

Большинство прибывших на сходку мужчин оставались сидеть на конях, чуть пригнувшись к седлам. Они, казалось, говорили своим видом: «Вот собрались мы перед тобой, женщина-начальник! Что хочешь сказать, говори поскорее, пока еще светло!»

Не слышно было шумных разговоров, веселых шуток. Лишь изредка кое-кто тихо посмеивался над соседом:

— Почему ты пустил свою ненаглядную пешком, а сам сидишь на коне? Где же твои свобода и равенство?

— А ты сам… Хоть бы ребенка своего посадил к себе на седло… А то дрыхнешь себе, привалившись к холке жеребца.

— Ну и дрыхнет, а придет домой — скажет, что никакой начальницы не видел и слов ее не слышал.

В то время, когда мужчины, восседавшие на конях, вполголоса переговаривались между собой, окружив холм, вроде крепостной стены, женщины стояли поодаль, не смея подойти поближе. Одни стыдливо поправляли на себе платки, другие прятались за спины своих свекровей, стесняясь показаться на глаза старшим родственникам мужей, третьи, устав держать детей на руках, опускались на землю, сажали детей на колени, самые молодые, особенно стеснявшиеся, то и дело надвигали на лицо свои платки, шепча при этом:

— О боже, прости нас. Тут стоят такие почтенные наши аке.

Избегать встречи лицом к лицу со старшими родственниками мужа, со свекром и кланяться им, выражая свое почтение, — непреложный долг каждой женщины с первых дней ее замужества. Поэтому молодухи сбились в кучу, по доброй воле своей стоят позади мужчин. Даже когда мужчины, образовав проход, предложили молодухам пройти поближе к холму, все они, соблюдая обычай, остались на месте. Попробуй та, что посмелее, пойти туда, на нее накинулись бы сами женщины: «У, бесстыжая! Ты куда? Разве не видишь почтенных аке? Садись, не выставляйся!»