Перевал - [18]

Был бы у него, генерала Хофера, сын, можно было ему сделать карьеру не хуже. А то одна дочь — Диана. Что дочь? Судьба ее ясна — пожинать лавры мужа, греться в лучах его славы. Впрочем, неужели он охотно послал бы сына под пули? Черт его знает… Конечно, солдатский долг есть солдатский долг… И все же есть в этих разглагольствованиях что-то ханжеское. Да вот и он, генерал Хофер, согласился взять к себе Клауса. Как же иначе — зять, муж единственной дочери.

Генерал Хофер покосился на Ганса. Тот моментально почувствовал взгляд шефа, вытянулся. «Ишь ты, — усмехнулся в душе генерал. И, сменив гнев на милость, продолжал размышлять: — Такие Гансы нужны не только в окопах. Но куда девать его, когда придет на должность адъютанта Клаус? Клаус должен быть при мне. А Ганса можно сделать офицером для поручений. Этот потянет. Интересно, как он воспримет приезд Клауса? Ведь в детстве они дружили. Даже за Дианой ухаживали вместе. Кто знает, как сложилась бы жизнь дочери, выйди она замуж за Ганса Штауфендорфа… Правда, Ганс внешне невзрачный, плюгавый, но характер у него настоящий, нордический. Диана выбрала Клауса. Возможно, она и права. Есть в Клаусе что-то такое, что нравится и мне. И ничего, что не вполне устоялись взгляды молодого Берка, вроде бы не нашел он еще своей цели в жизни. Этот недостаток часто свойствен молодым людям.

— Отдыхайте, еще есть время, — скрывая свои мысли, спокойно проговорил генерал.

— Слушаюсь! — ответил Ганс и, щелкнув каблуками, направился в сторону блиндажа, но прежде чем спуститься по крутой лестнице, присел у входа на пустой ящик из-под снарядов. Достал сигарету, прикрывая ладонью пламя зажигалки, прикурил.

Ганс был раздосадован: «Отсылает отдыхать, изображает заботливость. Видно, просто надоел ему своим присутствием. Вечные генеральские капризы. Сколько можно быть нянькой! Некоторые друзья уже батальонами командуют, кресты заслужили, а тут… Хватило бы с него и обер-ефрейтора Мюллера — денщика. Как будто я, Ганс Штауфендорф, не предназначен для большего…»

С десяти лет Ганс уже состоял во вспомогательной детской организации «Дойчес юнгфольк», где ему внушалось почтение к фюреру и фашистскому режиму. В четырнадцать лет он оказался в одном из отрядов нацистского молодежного союза гитлерюгенд. Затем его, как активиста, рекомендовали в «Школу Адольфа Гитлера». Высшую школу патриотического воспитания Ганс Штауфендорф проходил в офицерском училище в Лейпциге.

Видя поверженные германским рейхом города Европы, Ганс часто вспоминал слова Гитлера:

«Мы вырастили молодежь, перед которой содрогнется мир: молодежь грубую, требовательную, жестокую… Я хочу, чтобы она походила на молодых диких зверей».

Именно такими и считали себя сверстники Ганса. И перед ними уже содрогнулась Европа и содрогается Россия. Иначе и не может быть, потому что для них жизнь — это война, самая достойная деятельность настоящего человека, настоящего немца.

Правда, находятся еще и среди немцев мягкотелые размазни, вроде этого Фрица Мюллера, каменщика из Вюнсдорфа. И как только держит его возле себя генерал? Уму непостижимо! Разве не мог найти себе другого денщика? Неужели только за то, что когда-то в четырнадцатом сидели в одном окопе под Ревелем? Сколько с тех пор воды утекло в Шпрее! Ветер нацизма не повлиял на Мюллера в лучшую сторону, скорее наоборот… Ну, Мюллер, черт с ним, — сентиментальный старикашка. Но есть и среди сверстников Ганса такие, даже еще похлеще. Взять хотя бы Клауса Берка. Милый друг детства! Сколько помнит Ганс Клауса, тот всегда был не от мира сего. И как только Диана могла выйти за такого олуха? Будь Ганс таким верзилой, как Клаус, еще неизвестно, чем кончилась бы их детская дружба.

Коротышка Ганс вообще не любил высоких. Смешно, но ему это чувство было знакомо с детства. Ему казалось, что высокие отобрали его собственный рост.

Интересно, каким сейчас стал Клаус? Давно они не встречались, пожалуй с самого начала войны. Брат писал, что видел в Берлине доктора Берка. И от него узнал, будто Клаус собирается на Кавказ, в штаб Хофера. Любопытно, на какую он метит должность? А генерал молчит. Хитрецы, ловко делишки свои обстряпывают.

Беспокоиться, правда, Гансу нечего. Если Клаус едет на его место — пусть едет. Меньше батальона генерал Гансу не даст: не захочет с отцом ссориться, побоится потерять свои акции в «нефтяном» обществе. А если придется служить вместе, что ж, вероятно, они смогут поладить. Теперь-то, на фронте, Клаус будет более покладистым. Здесь на него не смогут влиять такие, как Герман, кухаркин сын. Да и где теперь Герман со своими марксистскими идеями? Наверное, уже и кости сгнили. А жаль, увидел бы, чья правда сильнее. Клаус увидит. Увидит и поймет, что все те бредни, все разглагольствования Германа и его друзей-тельмановцев оказались мыльным пузырем. Побеждает национал-социализм.

Еще задолго до войны Ганс точно знал, что Герман снабжал Клауса марксистскими книжками. А Клаус — наивный теленок — однажды показал Гансу письма Рихарда Шерингера, бывшего офицера рейхсвера, который переметнулся к коммунистам. Этот перерожденец потом угодил за решетку, в Голлонов. Скоро сел в тюрьму и Герман. Мог бы и Клаус составить ему компанию после таких откровений. Пусть благодарит Ганса, все же их тогда еще связывала дружба. Теперь смешно вспомнить, как в тридцать восьмом, когда были вместе на Кавказе, Клаус заигрывал с русскими, все общий язык искал, философствовал.