Перевал - [17]

Но теперь к знакомому чувству всех прошлых предбоевых ночей эта ночь прибавила Степану чувство страха. Нет, не того страха, который испытал он на реке Сан, когда услышал не учебные взрывы в лесочке, где располагался их эскадрон, когда стрелял он не по фанерным мишеням и в него стреляли не холостыми патронами. И не того страха, когда на окраине Григоро-Бригадировки он с небольшой группой своих бойцов остался в траншее, отрезанной немецкими танками. Тот страх он сумел побороть. Сейчас он испытывал страх особый: ведь завтра на рассвете смерть может быть рядом с жизнью его сына, жизнью Дарьи Михайловны, жизнью родного Ростова.

Вот он за спиной, Ростов, притихший, настороженный. В непроницаемой темени не видно очертаний домов и заводских труб. Странно: в небе — лишь половина лупы. Луна пополам перерезана земной тенью, ровно пополам. Этот золотистый полудиск, похожий на пресс-папье, висит в черном, беззвездном небе и совсем не освещает землю. Прежде не знал Степан, что может быть вот так: луна, а звезд нет, луна, а темень. Но он и в этой темени мог различить и очертания родного города, и овраги слева у Султан-Салы, заросшие терном. Ягоды еще не созрели. Они ходили собирать его позднее, в конце августа. Особенно крупный терн рос на круче у излучины Каменки. Как раз туда сейчас медленно опускается луна.

Странно: глядя на луну, застывшую высоко в небе, ее движение не замечаешь. А вот сейчас, когда она спустилась к горизонту и зацепилась своим ободом за дальние деревья на Бурмистровом холме, видно, как движется полудиск. Теперь луна чуть опрокинулась и стала похожа на золотистую ладью. Вот проплыла мимо группки тополей. Их там семь. А сейчас к самой вершине подплывает, вот уперлась в акации, а дальше пойдут жерделы и алыча.

Вчера под этим холмом артиллеристы капитана Боброва подбили пятнадцать немецких танков. Почти все артиллеристы погибли. Погиб и комиссар дивизии полковой комиссар Полозков. Сейчас на холме немцы. И над ними плывет такая же луна, как над Степаном… Лишь изредка вспыхивают в небе ракеты, распускают короткие разноцветные шлейфы и с нашей и с немецкой стороны, словно противники салютуют друг другу. Нет, Степан не заблудился бы в этой темени. Сейчас с пригорка он пошел бы влево, к Змиевской балке. Проселочная тропа вывела бы его к железнодорожному переезду. За переездом — зоопарк, а дальше начинается город. Там в переулке Володарского с Дарьей Михайловной сын Ванюшка. Застала ли их Ольга? Ее санитарный поезд пошел через Ростов. Если застала, то где они теперь? Возможно, увезла их Ольга в Сухуми. А может быть, Дарья Михайловна эвакуировалась еще раньше?..

4

Луна золотой ладьей проплыла над гребнем Бурмистрова холма. Немцы не знают, что холм, на котором они оборудовали наблюдательный пункт командира дивизии генерала Хофера, называется Бурмистровым. На их картах он обозначен как высота 416.

Генерал Хофер, стоя в траншее перед блиндажом, посмотрел на светящийся циферблат часов — 2 часа 30 минут. Через полтора часа атака. Кажется, сделано все. Наступление не должно захлебнуться. Вопрос лишь в том, кто первым ворвется в Ростов. Севернее приготовилась к броску 13-я дивизия Трауготта Герра. Этот пруссак может обойти. Но уж кого более всего надо опасаться, так выскочки Штайнера. Его захваленные «Викинги» стоят рядом. Конечно, в любом случае после взятия Ростова в сводке вермахта будет стоять фамилия Генриха Хофера. Но, нечего греха таить, гораздо приятнее, когда вся Германия будет читать: «Первыми ворвались в Ростов и открыли ворота Кавказа герои генерала Хофера».

Стоящий рядом с генералом его адъютант капитан Ганс Штауфендорф словно подслушал мысли своего шефа.

— Хорошо бы первыми ворваться в Ростов, — тихо проговорил он и умолк, застыв, как изваяние.

Ганс вообще имел ценное для адъютанта качество — читать мысли начальства. Генералу нравилось, когда Ганс угадывал мысли других, но он не любил, когда адъютант прочитывал мысли его собственные. Генерал Хофер вообще недолюбливал адъютантов, хотя сам в четырнадцатом году начинал службу в кайзеровской армии адъютантом. Возможно, потому и недолюбливал, что хорошо знал адъютантскую службу, которая невольно делала их ловкачами и канальями. Правда, справедливости ради, надо отметить — о Гансе Штауфендорфе этого не скажешь. Исполнительный, храбрый. А главное — тяготится своей адъютантской службой. Уже несколько раз просился в полк. Офицер подготовленный, мог бы командовать батальоном. Но генерал Хофер не отпускал его от себя — дал слово отцу Ганса, Эрвину, другу по совместной службе в рейхсвере. К тому же Эрвин фон Штауфендорф теперь большая шишка. Хотя и сменил военную службу на хозяйственную, но уже давно добился гораздо большего, чем он, генерал Хофер. Назначение его на должность командира «нефтяной» бригады на Кавказе было встречено командованием ВВС с одобрением. За спиной Эрвина Арно Шикеданц, да и сам Геринг. Кто знает, как сложится дальше судьба. Все же старый друг — пригодится. Да и этот его старший сынок, Рудольф Штауфендорф, трясется над младшим братиком, как курица-наседка. Штауфендорфы в общем-то сумели каждый себе теплое местечко выбрать — и слава, и нажива, и безопасность.