Перевал Бечо - [2]

Через несколько минут парторг ЦК говорил с начальником альпинистского лагеря «Рот фронт», как тогда назывался лагерь киноработников.

— Это Сидоренко? Ты, Саша? Очень хорошо. Нужна помощь альпинистов.

— Какая?

— На месте узнаешь.

— Собираться?

— Сию же минуту…

В Тырныаузе парторг ЦК ВКП(б) по горно-металлургическому комбинату спешно снарядил Сидоренко в Нальчик.

— Вернешься шестого, но запомни: без Одноблюдова и Моренца не показывайся на глаза, — наказывал он альпинисту.

Шестого августа, как просил Чепарин, Сидоренко не возвратился в Тырныауз. В тот день он с трудом добрался до Нальчика и на Кабардинской, центральной улице города, недалеко от кинотеатра, встретился с высоким широкоплечим парнем в горных ботинках.

— Коля?

Это был Моренец. Родом из Сум, Коля в сороковом году закончил там среднюю школу. Мечтал стать учителем истории, готовился поступить в педагогический институт. Получилось по-иному: его забрали в армию на действительную службу. А вскоре война, фронт под Смоленском.

Во время боя в окоп, где находилось несколько солдат и офицеров, попал снаряд. Все были убиты, а Моренец тяжело ранен в спину и в обе руки. Фашисты снова ринулись в атаку. Их яростные вопли «Рус, капут!» уже звучали совсем рядом. Моренец вылез из окопа, чтобы вызвать огонь на себя… Сознание вернулось в медсанбате. Пять месяцев пролежал без движения в оренбургском госпитале, а затем — госпиталь в Ташкенте. Его родной город Сумы находился в глубоком тылу врага, и Николай, как только раны чуть зарубцевались и он смог ходить, решил ехать на Кавказ. Через Каспий с трудом добрался до Баку, а затем поездом до Нальчика. Тут было все-таки ближе к горам, фронту.

Весной 1942 года, почувствовав себя лучше, сразу явился в городской военкомат.

— Ваша повестка? — спросил его пожилой майор с артиллерийскими петлицами.

— Какая повестка? — пожал плечами Моренец. — Если я здоров и мое место на фронте.

Седой майор не спеша растолковал добровольцу, что сначала нужно поправить здоровье, а затем идти за назначением. Майор был неумолим и лишь в последний момент, прощаясь с Моренцом, тихо сказал:

— Могу как исключение послать военруком в школу…

Так Моренец остался на Кавказе. Неожиданно встретив в Нальчике Сидоренко, Коля так и засиял от радости.

— Как ты сюда попал, Саша? — удивленно спросил он.

— За вами приехал.

— За нами? А письмо от комбината при тебе?

— Конечно.

— Тогда пошли к военкому.

Одноблюдова они нашли на Республиканской улице, в здании средней школы, где размещался военно-учебный пункт. Объяснив Юре, в чем дело, они тут же отправились к военкому. Майор хорошо знал о сложившейся в горах обстановке и дал указание об откомандировании альпинистов в Тырныауз.

Оформив проездные документы, Одноблюдов, Сидоренко и Моренец оставили Нальчик.

Все чаще звучали голоса сирен. То в одном, то в другом месте из-за туч прорывалось глухое урчание моторов, и тотчас небо озарялось вспышками разрывов.

Фронт неумолимо приближался. На постах, где обычно дежурили милиционеры, стояли красноармейцы с винтовками. Через город проходили артиллерийские батареи, саперные команды, грузовики с оборудованием, вереницей тянулись подводы с беженцами. В районе новых построек горели воинские склады, и над городом ползли густые клубы дыма. Остановившись на железнодорожном переезде, Одноблюдов, Сидоренко и Моренец глядели на эту грустную картину и думали: «Скорей бы попутную машину — и к делу».

Машины, которые проходили в направлении Баксана, везли боеприпасы и не останавливались. Альпинисты, не раздумывая больше, отправились пешком, рассчитывая в Чегеме или в крайнем случае в Кызбуруне пристроиться на какой-нибудь попутный транспорт.

Только 8 августа утром альпинисты после многих мытарств и приключений добрались до горняцкого поселка. Косой надоедливый дождь второй день хлестал по крышам, оставляя на улочках поселка многочисленные лужи и раскисшую землю.

Изредка встречались прохожие, в большинстве женщины. Были открыты магазины, работали школы и поселковые учреждения. У продмага стояла очередь за хлебом. У шахтных подъемников, на развилках горных дорог, у речных мостов и даже у здания управления комбината — вооруженные патрули, на склонах гор — врытые в землю, замаскированные дерном зенитные орудия. У клуба хрипел старенький репродуктор, а за рекой, как и прежде, урча и буксуя, неуклюже ползли грузовые машины с рудным концентратом. Его увозили в Нальчик, а оттуда поездами и самолетами за Уральский хребет на сталеплавильные заводы, где варился металл для брони.

С каждым днем обстановка становилась тревожней. Уже был захвачен немцами Ростов. Хозяйничали они в Армавире, Невинномысске, Георгиевске, вели бои за Минеральные Воды…

Подкрепившись, альпинисты направились к управлению комбината. Дорога поднималась в гору. Минут за десять она привела их к большому каменному зданию с широкими окнами. Перед фасадом на вымощенной площадке стояли машины, в большинстве грузовые, у коновязей оседланные лошади пощипывали сено…

— Вам куда, товарищи? — строго спросил невысокий суровый вахтер, настороженно разглядывая заросших и обшарпанных альпинистов.