Переулок Солнца - [12]

— Ничего! Мясо в лавке не залеживается, — смеясь, восклицал мясник, убежденный, что очень тонко подбадривает Нунцию.

— Да, в этом деле вам и карты в руки, — язвила Йетта. — Вы и кости сбагрите за милую душу.

— Как это? — вскидывалась Нунция. — Вы что же, хотите оказать, что моя дочь — мешок с костями?

— Нет, что вы, совсем нет! — спешила успокоить1 ее Йетта.

— Какие уж там к лешему кости! — примирительно замечал мясник. — Съесть столько бифштексов и… Не смешите меня! Я могу смело сказать, что мясо у нее первый сорт! — восклицал он, заливаясь смехом и хватаясь за живот, но в то же время не спуская глаз с весов и быстро подсчитывая в уме, сколько нужно взять за взвешиваемый кусочек.

Нунция просто бесилась.

Выходила замуж последняя дочь Саверио, этот заморыш, на которую и посмотреть-то — жалость берет. Кто знает, может, даже Зораида когда-нибудь выйдет замуж. А вот Вьоланте у нее еще в девках.

— Почему? — недоумевала Нунция и выходила из себя, безуспешно пытаясь найти ответ.

Когда мясник переделал заново свой магазин, и у него появилась новая витрина на углу улицы делла Биша (неизвестно, правда, для кого, потому что окрестные жители питались в пансионах), когда он поставил себе телефон и завел кассу, он начал поговаривать, что не худо бы завести и кассиршу, которая бы вела счетоводство и сидела за кассой. Он без конца твердил об этом, но никак не решался нанять женщину, потому что ему совсем не улыбалась мысль платить ей жалованье.

Однажды Йоле шепнула Нунции:

— Этот-то все собирается нанять женщину. Женился бы на ней, и жалованье платить не надо. Вьоланте бы это подошло.

Улыбнувшись, она отошла, оставив Нунцию с разинутым ртом.

Придя в себя от изумления, старая прачка вскипела негодованием.

Густо? Ее дочь за Густо?! Еще чего! Пусть он молодится сколько хочет, но ведь годы-то все равно остаются. Она, Нунция, прекрасно помнит: Вьоланте еще во-он какусенькая была, а он уже за прилавком стоял.

Домой она пришла разъяренная. Но с тех пор эта мысль уже не оставляла ее. Так часто бывает. К иной мысли привыкаешь, даже отгоняя ее от себя. Со временем она устала бороться с ней, смирилась и, наконец, приняла ее как нечто вполне естественное.

Такая же история произошла и с ее ревматизмом. Сначала она была в отчаянии, потому что боль не давала ей работать, и Нунция чувствовала, что начинает сдавать. Потом подлечилась. Потом примирилась. А теперь говорила о своей болезни с гордостью и даже слышать не хотела, что у кого-то ревматизм тяжелее, чем у нее.

Кончилось тем, что она прямо намекнула дочери: мясник — тоже партия.

Пораженная Вьоланте подняла глаза от романа, который читала, и уставилась на мать, но тут же опять принялась за чтение, не сказав ни слова. Нунция так и не узнала, поняла ее дочь или нет.

А Густо, когда Йоле заговорила с ним об этом, захохотал:

— Мое, значит, ко мне и вернется! — воскликнул он. — Бифштексы-то, которыми ее пичкали, в моей лавке покупались!

— Да и она свое вернет, — подхватила Йоле, — все денежки, которые ее мать у вас оставила.

Женщины, присутствовавшие при разговоре, засмеялись и сочли эту идею прекрасной.

— Хорошая девушка Вьоланте!

— Серьезная!

— Ученая!

— У этой уж ни копеечки не потеряется, будьте спокойны.

Густо терялся в догадках, не зная, чем объяснить этот неожиданный штурм. Вокруг него собрались женщины переулка, и это очень походило на заговор. В конце концов, он вообразил, будто Вьоланте и впрямь питает к нему какие-то чувства, и однажды долго поджидал ее, стоя у двери своей лавки, чтобы хорошенько рассмотреть.

Мясник узнал девушку по гулким и уверенным шагам и инстинктивно прислушался, стараясь по звуку шагов определить ее вес, как делал со скотом.

«Семьдесят пять кило», — подумал он.

Потом, взглянув на нее, добавил:

«Знатная девка, и без капризов».

Он начал чувствовать себя польщенным, слыша, как его подбадривают, и однажды, увидев Вьоланте в переулке, извинился и остановил ее.

Не прошло и двух минут, как уже весь переулок облетела новость: Вьоланте вошла к Густо.

Лудильщик, который прибежал взглянуть на это своими глазами, зло захохотал и начал кричать, что, мол, денежки все двери откроют. Да, Вьоланте ему давно нравилась, но теперь он понял, что она ни капли не лучше, чем остальные: вошла в дом к мужчине! Э! Да разве это мужчина? Бугай! При этих словах он плюнул и отправился в свою конуру, распевая во все горло.

Безансона улыбнулась, когда увидела, что парочка приближается к ней. Густо захотел купить девушке мятной карамели.

— Право же, — проговорила Вьоланте, — я бы предпочла смородинную.

— Черт возьми! В таком случае дайте смородинную! — закричал мясник и, заплатив Безансоне, веселый и самоуверенный, проследовал с девушкой дальше, не слыша, как старуха, пересчитывая мелочь, со вздохом заметила:

— У этого не очень разживешься…

7

Как развивались события дальше, ни Густо, ни Вьоланте, главные герои этой истории (хотя на самом деле героями ее были все), не смогли бы рассказать.

Верно было только одно: все вдруг заговорили о свадьбе. Нунция приняла это известие с чувством облегчения. Ведь, в конце-то концов, речь шла о том, чтобы ее дочь надежно устроилась. И если Вьоланте довольна, то все в порядке. Однако иной раз у нее появлялись сомнения. Возможно ли, чтобы дочке, привыкшей иметь дело с людьми «благородными», был по душе такой человек, как Густо, который ничем не выделялся, кроме сальных острот да воловьей силы.