Пьеретта - [48]

— Понимаю тебя, — сказал старик Фраппье. — Смотри, вот то, что тебе надобно, Бриго.

И он указал юноше на двухдюймовые дубовые доски.

— Не помогайте мне, господин Фраппье, — сказал бретонец, — я все хочу сделать сам, своими руками.

Всю ночь Бриго строгал и сколачивал гроб Пьеретты, и не раз из-под его рубанка вылетала стружка, смоченная слезами. Старик Фраппье курил трубку, молча следя за работой. И только когда его старший подмастерье сбил все четыре стенки гроба, он посоветовал ему: «Сделай задвижную крышку: родным не придется тогда слышать, как будут заколачивать гроб».

Утром Бриго отправился за свинцовыми листами, чтобы выложить ими гроб изнутри. По странной случайности они стоили ровно столько же, сколько Жак дал Пьеретте на проезд из Нанта в Провен. Стойкий бретонец, сумевший подавить в себе невыразимую боль, когда он собственными руками сколачивал гроб для своей дорогой подруги детства, все время думая о ней, не выдержал такого совпадения: он лишился чувств, а очнувшись, не в силах был сам донести свинец; помочь ему вызвался мастер, предложивший припаять четвертый свинцовый лист, когда тело будет положено в гроб. Бретонец сжег рубанок и все инструменты, при помощи которых делал гроб, рассчитался с Фраппье и простился с ним. Бедный юноша, подобно бабушке Пьеретты, мужественно отдавал последний долг подруге детства и стал поэтому участником трагической сцены, завершившей тиранство Рогронов.

Бриго и его спутник явились как раз вовремя в дом г-на Офре, чтобы силой воспрепятствовать отвратительной судебной процедуре. Странное зрелище открылось взорам двух рабочих в переполненной народом комнате усопшей. Бессердечные Рогроны во всей своей гнусности предстали перед трупом своей жертвы, чтобы терзать ее и после смерти. Прекрасное тело бедной девочки неподвижно лежало на бабушкиной кровати. Глаза Пьеретты были закрыты, волосы двумя гладкими полукружиями ложились на уши, тело зашито было в плотную бумажную простыню.

На коленях перед этой кроватью старуха Лоррен, с растрепавшимися волосами и пылающим лицом, простирая руки, кричала:

— Нет, не бывать этому, нет!

В ногах кровати стояли опекун г-н Офре, священник Перу и г-н Абер. Свечи еще горели.

Перед бабушкой выстроились в ряд больничный хирург, г-н Неро и на подмогу им — страшный медоточивый Винэ. Тут же находился и судебный пристав. Больничный хирург был в своем прозекторском фартуке. Один из его помощников, раскрыв ящик с инструментами, подавал ему нож для вскрытия.

Эта сцена нарушена была стуком гроба, который уронили Бриго и слесарь, испуганные видом старухи Лоррен.

— В чем дело? — спросил Бриго, встав рядом с бабушкой Пьеретты и судорожно сжимая в руках большие ножницы, которые принес с собой.

— Бриго, — ответила ему старуха, — они хотят вскрыть тело моей внучки, хотят терзать ей голову, пронзить ей сердце и после ее смерти, как делали это при жизни.

— Кто? — крикнул Бриго голосом, оглушившим служителей правосудия.

— Рогроны.

— А-а! Проклятые!

— Опомнись, Бриго! — воскликнул г-н Офре, видя, что бретонец потрясает ножницами.

— Господин Офре, — сказал Бриго, став таким же бледным, как юная покойница, — я слушал вас, потому что вы — господин Офре, но я не посмотрю сейчас на…

— На правосудие! — предостерег его Офре — Разве существует правосудие? — воскликнул бретонец. — Вот оно, правосудие! — продолжал он, угрожая своими сверкающими на солнце ножницами стряпчему, хирургу и судебному приставу.

— Друг мой, — обратился к нему священник, — к правосудию прибег защитник господина Рогрона, обвиняемого в тяжелом преступлении; нельзя отказывать обвиняемому в возможности оправдаться. Адвокат господина Рогрона заявляет, что если это бедное дитя погибло от нарыва в голове, то с бывшего ее опекуна обвинение должно быть снято; ведь доказано было, что Пьеретта долго молчала об ушибе…

— Довольно! — крикнул Бриго.

— Мой клиент… — начал Винэ.

— Твой клиент, — воскликнул Бриго, — отправится в преисподнюю, а я на эшафот!.. Если лекаришка не уберет сейчас же своего инструмента, если кто-либо хоть пальцем коснется той, которую замучил твой клиент, — я убью его на месте.

— Это сопротивление власти, — сказал Винэ, — мы дадим знать судье.

И все пятеро посторонних удалились.

— Ох, сыночек! — воскликнула старуха, поднявшись с колен и бросаясь на шею Бриго. — Скорей похороним ее, а не то они еще вернутся!..

— Когда свинцовая крышка будет запаяна, — сказал слесарь, — они, пожалуй, не посмеют.

Господин Офре поспешил к своему зятю г-ну Лесуру, чтобы попытаться уладить дело. Винэ только этого и хотел. Раз Пьеретта умерла, дело об опеке, еще не разбиравшееся в суде, прекращалось само собой, ибо невозможно было прийти ни к какому заключению ни в пользу Рогронов, ни против них: вопрос оставался нерешенным. Ловкий стряпчий предвидел, какое действие возымеет его ходатайство о пересмотре дела.

В полдень г-н Дефондриль доложил суду о результатах следствия, произведенного им по делу Рогронов, и суд вынес превосходно обоснованное постановление о прекращении дела.

Рогрон не посмел показаться на похоронах Пьеретты, которую провожал весь город. Винэ пытался было привести его на кладбище, но бывший галантерейщик побоялся вызвать всеобщее негодование.