Переступая грань - [52]

И он великодушно подвел группу к действительно прекрасному полотну. Но и его этюд оказался очень даже неплох - арабы наперебой хвалили, хотели даже купить, но Лёня сказал, что с выставки не продается.

- А в мастерской? - не подумав, спросила Лиза.

- Видишь того мужика в сером костюме? - вместо ответа сказал Лёня.

Лиза взглянула на высокого, с развернутыми плечами и невыразительным лицом типа.

- Стоит хоть одному иностранцу перешагнуть порог моей мастерской, невесело улыбнулся Лёня, - и я лишусь всего, что имею. Про "купить" я уж не говорю.

- Понятно, - кивнула Лиза.

Похоже, не одна она поняла Лёню, и, хоть перебросились они этими короткими фразами по-русски, арабы, переглянувшись, оставили тему покупки-продажи, но долго еще говорили о свете, тени, полутонах. Мелькали какие-то термины, и Лиза переводила их описательно, спорили о каких-то современных художниках, которых знал Лёня, а Лиза не знала.

- Нам пора, - спохватилась она, взглянув на часики-"крабы". - Мы ведь едем в Ленин-град, "Красной стрелой", а еще не ужинали, не собирались.

То же сказала Мохаммеду, по-арабски.

- Здорово ты говоришь, - уважительно заметил Лёня. - И так легко, не задумываясь. Или это только видимость?

- Нет, не видимость, - ответила Лиза. - Мне и вправду легко.

- Когда вернешься?

- Через три дня.

- А когда освободишься совсем?

- Через неделю. У нас еще Киев.

- Я позвоню, можно?

Он спросил как-то очень несмело. А у нее внутри все пело от счастья.

- Что ж, позвони.

Лиза постаралась сказать это по возможности равнодушно. Получилось ли у нее? Кто знает. Во всяком случае, в автобусе Мохаммед спросил:

- Он ваш друг? - И, подумав, добавил: - Ваш милый друг?

- Он вообще очень милый, - отшутилась Лиза.

- У нас говорят: "Ненависть скрывай, а любовь - не стоит, все равно не получится", - не унимался Мохаммед. - Зачем таиться?

- Значит так, - встала Лиза, взяв микрофон. - Через полчаса встречаемся в холле, идем в ресторан. В одиннадцать - на вокзал. Проверьте, ничего ли вы в номерах не забыли: мы вернемся уже в другую гостиницу.

- И еще говорят: "Лучшее сокровище - любовь сердца", - дождавшись паузы, тихонько сказал Мохаммед.

Вот привязался! И сидит, как старший в группе, рядом, и вообще рядом все время. Лиза отметила это с внезапной тревогой, вздохнула: вечно кто-то за ней ухаживает, и надо проявить такт, чтоб не обидеть, чтобы у туриста не испортилось настроение, и одновременно нужно сразу поставить на место тайного воздыхателя.

- Он мой жених, - соврала Лиза. - Там, в Манеже, мы договаривались о встрече.

- Повезло вашему жениху, - обиженно вздохнул Мохаммед, и черные его глаза стали печальными.

"Ничего, переживет!" - весело подумала Лиза. Да, мама права: надо предоставить судьбе течение жизни, и тогда очередные туристы окажутся вдруг художниками и захотят пойти в Манеж, на выставку; а в Манеже окажется Лёня, и выяснится, что он звонил и рад встрече, и позвонит еще; и он услышит, как лихо она говорит по-арабски и как без всякого напряжения понимают ее туристы. И главное не в том, что он сказал ей об этом: она видела его изумленный, даже восхищенный взгляд. А то - нашел натурщицу! Надо будет еще "Иностранку" ему показать.

Лиза, как всегда, купалась в своем арабском, наслаждалась Ленинградом - его мостами, дворцами и памятниками, Невой и каналами, таинственно поблескивающими в отлетающих белых ночах.

- А вот и сфинкс, - показала она, предвкушая общий восторг, на лежащего, вытянув лапы, сфинкса.

Но как раз сфинкс особого впечатления не произвел.

- А то мы сфинксов не видели, - проворчал Мохаммед.

Он после встречи в Манеже стал довольно ворчливым, всем недовольным. Лиза за сфинкса немного обиделась, но Мохаммеда тут же простила: уж очень хорошо было на душе, и великолепен, как всегда, Ленинград, и приветливы понимающие его красоту уже много поездившие туристы.

Им и Киев ужасно понравился, особенно церкви, холмы, его буйная зелень и масса цветов.

- Что значит юг! - сказала Лейла, и Лиза охотно с ней согласилась

Да, на юге вся жизнь другая - шумная, радо-стная, чуть суматошная. Короче - другая! Киевляне даже торопятся, в отличие от москвичей, весело. Лиза целыми вечерами бродила со своими туристами по жарким улицам, слушала мелодичный перезвон курантов - и все сквозь призму ласковых синих глаз, худых рук, обещания встречи.

И он позвонил в тот же вечер, когда, проводив группу, нагруженная сувенирами - косынками, значками, духами, даже сумку из мягкой кожи с ликом божественной Нефертити ей подарили, - Лиза вернулась к себе, на Ленинские горы.

- Лизонька, можно к тебе?

Голос звучал совсем близко.

- Ко мне? - растерялась Лиза. - Поздно... И у нас же тут пропуска... Пропускная система...

- Это все мелочи... Можно?

- А ты где?

- Рядом. Звоню через каждые пятнадцать минут, все двушки уже прозвонил. С семи вечера.

С семи? А сейчас уже девять! Ур-р-ра!

- Давай приходи.

Лиза сразу обрела в себе уверенность. Бросилась было наводить порядок, но вовремя вспомнила мудрый завет Иры: начинать всегда нужно с себя, с косметики. Останется время - тогда уже мой полы, если хочешь.