Перестройка - [27]

Молдаване, традиционно веселый, трудолюбивый и гостеприимный народ, жили значительно лучше, чем люди в других регионах страны. Это бросалось в глаза сразу же любому, кто прибывал в этот цветущий край. Во-первых, ухоженность и чистота везде: на полях, в городе, в селах. Добротные сельские дома, построенные в основном из пиленого камня-ракушника. В подвале каждого дома не менее двух тонн вина, кроме овощей и фруктов.

Наличие асфальтных, гравийных и железных дорог превращало Молдавию в наиболее благодатный уголок Союза. Даже села между собой, как минимум, соединялись гравийным грейдером, а в большинстве — асфальтом. И сделано это было во времена, когда первым секретарём ЦК Компартии Молдавии был Л.И. Брежнева. То есть молдаване жили к тому времени, когда Горбачев объявил о перестройке, мягко говоря, безбедно.

И вот — «перестройка». На свою родину возвращаются изгнанные в военные годы банкиры, финансовые магнаты, помещики. Все они жили не так далеко — в Румынии. Появляются и свои интеллигенты, обиженные прежней властью, такие как поэт Виеру, сказочница Лари. Принимается закон о государственном языке. Им становится, безусловно, молдавский. Вначале никто не придал этому никакого значения, молдаване и раньше говорили на своем языке, гагаузы — на своем, болгары — на своем, но общим был русский. По этому закону менялась азбука, из кириллицы (т.е. славянских букв) она переходила на латиницу (т.е. латынь).

Оказалось безграмотным не только русскоязычное население (русские, украинцы, евреи, болгары, гагаузы), но и сами молдаване. По незнанию государственного языка, молдавского, стали увольнять с работы русских директоров предприятий, крупных учебных заведений. Были закуплены в Австрии пишущие машинки с латинским шрифтом, соответственно уволены русские машинистки. Появились тысячи «специалистов» из Румынии. Всем стало ясно, что Молдавия без боя «сдаётся» Румынии. А когда открыли границу, то через неделю Молдавия была опустошена. Пропало все — даже кефир и подсолнечное масло. Румыны на грузовых машинах вывозили телевизоры, газовые баллоны, хозяйственные товары, продовольствие. Местные жители, видя творящийся беспредел, сами стали тащить все, что могли. И опустели полки магазинов, пропали шумные базары, начались забастовки, митинги. Забурлила Молдавия.

Иван Исаев, к этому времени закончивший службу и уже работавший в одной из спортивных организаций, как всегда усталый, возвращался домой. Идя мимо школы, где учился Егорка (он в тот год пошел в первый класс), Иван решил забрать сына. Зашел в школьный двор. По большому количеству людей понял: что-то произошло.

— Почему столько народа?

— Так посмотрите, что они делают?

— Двор разделяют пополам, мало, что школу внутри перегородили, так теперь двор!

— А зачем? Какова цель?

— Да вы что, с луны свалились? — удивленно посмотрела на него пожилая женщина. — Мы уже неделю воюем: они разделяют детей на русских и молдаван — молдаване в одной половине, русские — в другой.

— Они же и так были по разным классам, чего же еще надо?

— А чтобы молдавские дети вообще не общались с русскими!

— Кому же это выгодно — поссорить народы?!

— Слушайте, — зло фыркнула женщина, — идите вы...

И Иван действительно пошел, нашел класс с надписью 1"б» и открыл дверь. В классе — никого. За столом сидит пожилая учительница, что-то пишет.

— Вам кого? — спросила она, глянув поверх очков и узнав Исаева, еле заметно улыбнулась. — Егорку забрала Оксана Ивановна, минут двадцать назад, извините, и вот еще что, чтобы вы знали: с завтрашнего дня детей будете приводить в школу и сдавать нам под роспись, а вечером забирать так же. Вот я такую книгу завожу.

— Да что же это творится?

— Как что — перестройка. В соседнем детском садике пропали два ребенка, потом их нашли в песочном карьере, заваленных песком. А вы что, ничего не знаете? Вы на митингах бываете?

— Некогда мне, работы по горло.

— Ну, смотрите, так и свою судьбу можно проворонить. Я вам все-таки советую сходить на митинг, хотя бы на один. Они проходят ежедневно на площади. Послушайте, что Будулай, Михась Волонтир, говорит, он призывает убивать нас, русских. Очищать молдавскую землю от оккупантов.

Иван шел, опустив голову, по притихшему, почти безлюдному городку в сторону своего дома.

«Да, что-то тут не так, — думал Исаев, — где-то произошел сбой, притом очень солидный, если не хуже. Уже идет война в Карабахе, Азербайджане, Армении, Грузии, такое же назревает в Молдавии. Кому же это выгодно? Кто же тогда Горбачёв?!»

— Кому это выгодно! — кричал оратор на следующий день на митинге, — Нам, трудовым людям? Нет! Я всю жизнь проработал с молдаванами, и никаких проблем. Нам нужен был один язык — говяжий, чтобы закусить, а сейчас, посмотрите, что происходит! Это выгодно ЦРУ, они раскачивают СССР с молчаливого согласия Горбачева.

— Нужно позвонить Горбачеву! — кричали из толпы.

— Звонили, он не хочет с нами разговаривать!

— Врешь! Не может быть! Звоните отсюда!

Председатель исполкома, по национальности молдаванин, дал команду и на площадь вынесли телефонный аппарат, подключили через усилитель к динамикам, которые когда-то использовали на парадах, и громадная толпа народа, заполнившая площадь и близлежащие улицы, четко услышала: «Приемная Генерального секретаря ЦК КПСС слушает». — «Я председатель исполкома города Бендеры Молдавской ССР, собрался многотысячный митинг, люди хотят слышать Горбачева». — «Минуточку, — а через пару минут, — Генеральный секретарь занят!»