Перестройка как русский проект. Советский строй у отечественных мыслителей в изгнании - [150]

В соответствии с этой логикой революция потому и была принадлежностью русской души, что она, русская душа, через свою кровь и жертвы не только оставила «великий свет в веках», но и «обнаружила идеальное начало в народной душе».[345] И, напротив, в соответствии с этой логикой русский человек и его душа начинает погибать, когда кончаются муки его жизни на надрыве, муки его полуголодного существования, когда у русского человека появляется желание уйти от сталинского крепостничества, от тяжелого деревенского труда, за который ничего не платят. Личный интерес, забота о благах жизни, право на личное счастье с этой точки зрения подрывает «незримую основу русскости».[346] Так что протоиерей Всеволод Чаплин, настаивающий, что жизнь на надрыве миллионов русских людей во время войны и после войны была возвращением к подлинному «русскому пути», ничего нового не говорит. Он повторяет просто идеалы «русской партии» 60-х, идеалы советской интерпретации народничества.

И эти литераторы, которые тогда, в 60-е, с гордостью называли себя членами «русской партии», не чувствовали, не понимали, что защищая своих героев от соблазнов так называемого «потребительского общества», «соблазнов мещанства», то есть от той жизни, где не будет полуголодного прозябания, не будет подневольного труда, где появится «бухгалтерия», логика «коммерсанта» во взаимоотношениях власти и народа, они тем самым проявили недоверие к своему русскому народу, рассматривая его как неполноценное в духовном отношении существо, которое не в состоянии делать добро, будучи в здравии, будучи сытым и свободным. На самом деле, все эти певцы особой русской духовности второй половины 60-х прошлого, XX века, сами того не осознавая, относились к своему собственному народу как колонизаторы, завоеватели, то есть без какого-либо личностного сопереживания тяготам и лишениям этого народа. И нет какого-либо различия между прежним марксистским безразличием к лишениям своего русского народа, которое было характерно для молодого Ленина, настаивающего на том, что не надо спасать жизни голодающих, и русофильским, «молодогвардейским» обожествлением голодной и подневольной жизни советских крестьян. В первом случае садизм проистекал из марксистского убеждения, что революция превыше всего, во втором случае – из желания сохранить свою мечту об особой русской духовности.

Так вот. Моральная или, вернее, антиморальная природа нынешних трактовок учения об особой русской цивилизации состоит в том, что в них, как, к примеру, в упомянутой книге Сергея Кара-Мурзы, русскость уже напрямую завязывается с идеалом коммунизма и, соответственно, смысл и прочность советского строя напрямую связывается со способностью русского человека мириться с отсутствием свободы, мириться с подневольным трудом и полуголодным существованием. Теперь уже в измене идеалам русскости обвиняется уже не только Горбачев с его политикой гласности, но и русский человек, который не смог совладать с соблазнами сытой жизни и демократии.

Здесь уже напрямую идеологи особой русской цивилизации заявляют о своем отношении к простому народу как к средству, как неизбежной жертве достижения коммунистического прогресса. Сначала идеологи особой русской цивилизации специфическую психологию православного монашества, заключающуюся в отречении от мира сего, в монастырском безвозмездном труде во имя общего блага превращают в идеал русского человека вообще. И далее уже трактуют советскую мобилизационную экономику как воплощение идеалов монастырского труда и, соответственно, напрямую связывают русскость с советской сталинской системой.

Отсюда и критика перестройки как политики и практики уничтожения якобы свободного выбора русского народа и одновременно оправдание сталинских репрессий как неизбежной цены за право русских жить в соответствии якобы со своим «культурным кодом». Отсюда и убеждение, более того, целая теория, согласно которой русские, превращаясь в обычных людей, то есть возвращая себе свободу и право на достаток, изменили не только социалистическому выбору своих предков, но и своей особой духовной природе. Нигде так явственно и откровенно эта античеловеческая, аморальная природа учения об особой русской цивилизации не проявилась, как в той части названной работы Сергея Кара-Мурзы, где он рассуждает о причинах распада СССР. «Очевидно, что советский строй, – пишет Сергей Кара-Мурза, – оказался неподготовлен к «сытой» жизни, – тут он сразу породил элиту, вожделевшую буржуазной собственности и образа жизни. СССР оказался беспомощным против внутреннего врага, вскормленного холодным и избыточным патернализмом своего государства. Не странно ли: никто не вспоминает сбывшееся пророчество И. Сталина. На языке марксизма он сказал: «По мере развития социализма классовая борьба против него будет нарастать». Уж как над ним насмехались! А ведь в переводе на русский язык это было важное предупреждение. Смысл его таков: в советском строе есть глубокий изъян, и как только настанет сытая жизнь, в обществе появится сила, которая постарается этот строй уничтожить».