Перестройка 2.0 - [88]

— Ага, — ничуть не удивляясь, прищурился Немирович, — а что было?

— В том-то и дело, что ничего не было. Ни по данным Министерства обороны, ни по данным командования ВДВ в это время на территории Пакистана никаких спецопераций не проводилось. Более того, их вообще там никогда не проводилось. Есть вариант, что информация строго секретна, но от члена Политбюро и Председателя Совета министров СССР Рыжкова никто бы не стал скрывать. А он лично связывался и выяснял. Короче, похоже, всё это туфта, причем — шитая белыми нитками.

— Отлично, отлично! — радостно потирал руки Немирович, — вот мы и ухватили след. А уж он нас непременно выведет на Игрока. Ну, или игроков, что возможно, но маловероятно. Впрочем, в этом деле заранее ни за что нельзя ручаться. Что у нас получается? Путина окружают люди, его личная, самая близкая к нему охрана. Так?

— Так, — подтвердил Михаил Григорьевич.

— Все эти люди прошли Афганистан, так?

— Так.

— Все в разное время попали в плен, так?

— Так.

— Большинство из них пробыли в плену длительное время, некоторые по несколько лет, так?

— Так.

— После этого все они непонятным образом очутились в СССР, были лично награждены генсеком званием героев, а потом нашлись в личной охране Председателя КГБ СССР Путина, так?

— Ох, ёлы-палы!

— Нет, ты мне скажи, так или нет?

— Получается, что так.

— Далее. Никакой спецоперации по их освобождению не было, так?

— Так!

— А это вообще те люди или, может, подмена?

— Нет, точно те, родители бы такой хай подняли! А ведь они все в отпуска домой ездили.

— Хорошо. Тогда, вопрос: что произошло между тем, как они были в плену в Пакистане и тем, как они оказались возле Путина? Вот это, Миша, нам с тобой обязательно нужно выяснить. Вернее, надо бы, но… Скорее всего, нас к ним никто не подпустит и близко. А даже если и подпустит, ничего нового мы от них не услышим. Они будут твердо держаться официальной версии. Бояться им нечего, крыша у них такая, что её не пробьёшь: председатель КГБ и сам Генсек ЦК КПСС — глава государства. Есть предложения?

— Надо подумать, так сразу ничего в голову не приходит, — Старостин покачал головой, в которую ничего, по его словам, не приходило. Очевидно, это помогло, поскольку через минуту он продолжил:

— Первое, что напрашивается, это, что их завербовали американцы и внедрили в окружение высшего руководства страны. Но вот как они могли это сделать, у меня даже идей нет. В смысле — не завербовать, а внедрить. Конечно, они могли сымитировать восстание и побег, даже убить несколько моджахедов — для такого дела не жалко, и объявить о гибели американцев. Но дальше, для достоверности, они должны были все израненные и оборванные выйти к нашим позициям в Афгане. Что было бы после этого известно: длинное разбирательство — где были, что делали столько времени на территории вероятного противника, кем завербованы и т. д. Это без вариантов, поскольку ни один офицер спецотдела никогда не поверит, что они могли перебить там всех, вырваться из окруженной крепости, перейти границу Пакистана и, не зная пути, через половину враждебного Афганистана добраться к своим. А чтобы после этого их всех сразу взяли в охрану Председателя КГБ…. Это, Коля, даже не фантастика. Это сказка. Именно поэтому и была выдумана спецоперация, когда их, якобы, вертушками якобы перебросили прямо в Союз, для чего-то минуя их непосредственное начальство в частях, в которых они служили до плена. Вот только кем выдумана?

— Скажи, Миша, а Путин не мог быть завербован в Германии и потом провернуть всю эту спецоперацию, вытащив завербованных в Пакистане людей?

— Сейчас, может, и мог бы. В смысле — провернуть. Но в то время, однозначно, нет. А насчет завербован — теоретически, мог, конечно.

Немирович встал, подошел к окну и привычно простучал пальцами подоконник. Какое-то время он всматривался в пейзаж за окном и барабанил пальцами. Михаил Григорьевич молчал, зная, что в такие минуты друга лучше не беспокоить, не отвлекать от размышлений.

— А знаешь, Михаил, — задумчиво проговорил Николай Вениаминович, не отрывая взгляд от окна, — связующее звено между этими парнями и Путиным и есть наш Игрок.

— И этот Игрок — американский шпион в высших кругах СССР? Иначе, кто бы еще смог провернуть такое?

— Это то, что напрашивается в первую очередь. Так сказать, лежит на поверхности. Как будто специально подложенное. Дескать, хватайте, ребята, и ищите шпиона в верхах!

— А ты думаешь, что его там нет?

— Не знаю, Миша, — Немирович, наконец, отвернулся от окна, — я уже ничего не понимаю. Больше похоже даже не на шпиона, а на оппозицию внутри высших эшелонов власти. Мы, вроде бы, вышли на след. Но он вдруг обрывается. Как бы нам с тобой головы не поотрывали. Но у меня предчувствие, что Игрок не там, не в верхах.

— И что будем делать? — потерянно спросил Старостин.

— Что я и сказал, — подмигнул вдруг Николай Вениаминович, — искать связующее звено между этими парнями и Путиным. Искать того, кто их к нему подставил. Но только вот как это провернуть?

— Коля, помнишь, ты говорил, что он должен быть незаметным, но находиться где-то рядом?

— Помню. И?