Пересмешник - [2]

Споффорт вышел на пыльную лестницу и поначалу спускался медленно, но к вестибюлю его шаги уже вновь были уверенны, быстры, полны искусственной жизнью.

Покидая здание, он сказал микрофону в двери:

– Пусть лифт не чинят. Мне больше нравится подниматься пешком.

– Да, сэр, – ответила дверь.

На улице сияло солнце. Здесь даже были редкие прохожие. Старая негритянка в выцветшем голубом платье случайно задела Споффорта локтем и полусонно взглянула ему в лицо. Увидев маркировку робота Девятой модели, она тут же отвела глаза и забормотала: «Извините. Извините, сэр». Старуха застыла перед ним в полной растерянности. Наверняка она никогда раньше не видела Девятой модели и знала о них только из школьного обучения.

– Ничего страшного, – мягко сказал он. – Иди.

– Да, сэр, – ответила старуха.

Она порылась в кармане платья, вытащила таблетку сопора, сунула в рот и, шаркая, пошла прочь.

Споффорт быстро зашагал по солнечной улице в сторону Вашингтон-Сквер, к Нью-Йоркскому университету, месту своей работы. Его тело никогда не уставало, и лишь его мозг – сложный, хитроумно сделанный, ясно мыслящий мозг знал, что значит усталость. Его мозг постоянно, постоянно ее чувствовал.

* * *

Металлический мозг Споффорта сконструировали, а тело вырастили из живой ткани в те далекие времена, когда техника уже пришла в упадок, но искусство производства роботов еще было в самом расцвете. Искусство это тоже вскоре заглохло; сам Споффорт стал его наивысшим достижением. Он был последним из ста роботов Девятой модели, самых сильных и умных творений человечества. Из всей серии его одного запрограммировали оставаться живым вопреки собственному желанию.

В те годы существовала технология, позволявшая скопировать все нейронные проводящие пути, все усвоенные знания взрослого человеческого мозга и перенести в металлический мозг робота. Ее применили только для серии М-9: всех роботов в ней снабдили измененными версиями живого мозга одного и того же человека, гениального и сумрачного инженера по фамилии Пейсли. Ничего этого Споффорт о нем не знал. Информационные единицы и связи, составлявшие мозг Пейсли, записали на магнитные ленты и поместили в хранилище в Кливленде. Что потом сталось с ним самим, неизвестно. Его личность, воображение и знания скопировали на магнитные ленты, когда Пейсли было сорок три года, и дальше его забыли.

Записи отредактировали. Личность вычистили, насколько это было возможно без ущерба для полезных функций. Какие именно функции «полезны», определяли инженеры, наделенные куда меньшим воображением, чем сам Пейсли. Память о прожитом стерли и вместе с нею значительную часть знаний, хотя синтаксис и словарь английского языка на лентах оставили. Даже после редактирования на них сохранялась почти идеальная копия эволюционного чуда: человеческого мозга. Некоторые лишние свойства Пейсли убрать не удалось. Например, умение играть на фортепьяно по-прежнему было на лентах, хотя для его осуществления требовалось тело с руками и пальцами. А к тому времени, как создали тело, играть стало не на чем.

Несмотря на все старания инженеров, на ленты попали обрывки старых снов, желаний, тревог, которые нельзя было вычистить, не повредив остальные функции.

Записи электронно перенесли в серебристый шар диаметром девять дюймов, изготовленный автоматическим оборудованием из тысяч слоев никель-ванадиевого сплава. Шар поместили в голову специально клонированного тела.

Тело это вырастили в стальном резервуаре на бывшем автомобильном заводе в Кливленде. Оно получилось идеальным: высоким, привлекательным и спортивным. То был чернокожий мужчина в расцвете лет, с великолепной мускулатурой, мощными легкими и сердцем, курчавыми черными волосами, ясными глазами, красивыми крупными губами, большими сильными руками.

Некоторые человеческие качества изменили. За четыре года в стальном резервуаре тело достигло физического развития, соответствующего тридцати двум годам; на этом запрограммированный процесс старения остановился. Помимо возможности контролировать свои болевые импульсы, оно получило способность к регенерации – например, могло выращивать новые зубы, а при необходимости и пальцы на руках или ногах. Ему не грозили облысение, близорукость или катаракта, артрит или атеросклероз. Инженеры любили говорить, что значительно усовершенствовали Божье творение; поскольку никто из них в Бога не верил, похвальба звучала нелепо.

Тело Споффорта не имело половых органов. «Чтобы не отвлекаться», – заметил один из инженеров. Мочки обоих ушей были смоляно-черные, чтобы все видели: эта великолепная подделка под человека на самом деле всего лишь робот.

Подобно чудовищу Франкенштейна, он пробудился к активной жизни разрядом электрического тока, вышел из резервуара взрослым и способным говорить, хотя поначалу неразборчиво. В огромном, замусоренном фабричном цеху, лежа на носилках, он огляделся взволнованными темными глазами и почувствовал, как сознание волной накатывает на его новорожденное существо, становится его существом. От силы этого ощущения – ощущения себя в мире – из его горла вырвался сдавленный вопль.