Перешагнувшие через юность - [54]

— Ай, хорошо! — приговаривал Тарханов, и глаза его сверкали.

Расстались друзьями.

Через несколько дней Демин получил изящный пакет. Вскрыл его. На стол посыпались пригласительные билеты. Бойцы инженерно-саперной комсомольской бригады приглашались на комсомольскую конференцию в Тбилиси.

— Кого пошлем, Илья Архипович? — обратился он к Холодову. — Ты позаботься, пожалуйста. Нашим там выступить придется, пусть подготовятся.

Николай Пятницкий, Василий Васютин, Леопольд Кушкис, Илюша Холодов и Анатолий Шуклин поехали в столицу Грузии.

Жизнь города очень напоминала мирные дни без суеты и паники. Люди работали, учились, вечерами ходили в кино и театры. Как в доброе старое время, поднимались по фуникулеру на вершину горы, откуда видно далеко-далеко. Лишь строгости прибавилось: всюду патрулирование, милицейские и гражданские посты у магазинов, у ворот предприятий.

А Кура все также торопилась на свидание с Араксом. У моста патрульные проверили документы, быстро возвратили их, даже извинились. И воины-делегаты помчались на машине по широкой улице Шота Руставели, свернули в переулок, где размещалось политуправление. Оттуда направились в городской театр.

Ребят встретили с особой учтивостью. Пригласили в президиум, спросили, кто из них выступит перед участниками конференции. Записался для выступлений Анатолий Шуклин. Пока он обдумывал свою речь, остальные разглядывали со сцены тех, кто сидел в зале. Давно они уже не видели столько девушек сразу вместе! Хороши были смуглые грузинки с длинными косами. Белые батистовые кофточки, темные юбки, иссиня-черные сросшиеся брови плавно изогнуты. «Не пой, красавица, при мне ты песен Грузии печальной», — вспомнил Васютин.

Да, тогда Грузия действительно была печальной, ибо ей угрожали фашистские варвары. Но она верила, что Красная Армия прогонит оккупантов с ее древней земли.

2

Саперы первого батальона занимались на имитированной полосе заграждений. С миноискателями и секаторами они скрытно подползали к рубежам, перед которыми тянулись ряды колючей проволоки, действовали ножницами, как в боевой обстановке. Если кто-то вел себя неосторожно, в обороне раздавались выстрелы.

Вечерело. Сгустились тучи, стал накрапывать мелкий назойливый дождик. Потом как-то сразу повалили хлопья мокрого снега. Они залепляли глаза, лезли в уши, но занятия продолжались. Вот снова выстрелы в обороне. «Кто там такой неосторожный? — подумал Белоконь. — Обнаружил себя. Надо выяснить».

— Старший лейтенант Донцов! — позвал он. — Что там у вас?

— Уже все в порядке, товарищ майор. — Снег мешает. Погода-то переломилась…

— Лучшей погоды не будет, на то и зима. Объявляйте перекур.

Тесным кольцом окружили саперы комбата, мокрые, усталые. Посыпались вопросы:

— Скоро на передовую?

— Репетируем то, что пройдено на практике!

— Сколько можно…

— Ну-ка, Шаповалов, подойти ко мне, — сказал Белоконь. — Надоело тебе?

— Так точно, товарищ майор.

— А что говорил великий русский полководец Суворов?

— «Тяжело в ученье, легко в бою», товарищ майор.

— Вот именно. Перед штурмом крепости Суворов возводил в тылу подобные ей и учил солдат штурмовать их по всем правилам. Подаст сигнал петушиным голосом, прокукарекает и пошло… Понятно, Шаповалов?

— Так точно, товарищ майор! А скоро вы прокукарекаете?

Ну что ты будешь с ним делать? Смотрит невинно так, ресницами хлопает, а шейка тоненькая, ребячья. Комбат засмеялся.

— Скоро, скоро подам сигнал.

В конце декабря трубач протрубил тревогу. Бригада выстроилась в полном боевом снаряжении. Теперь-то уж настоящее дело дадут — никто не сомневался в этом. Но комбриг полковник Гурьев осмотрел батальоны и коротко сказал командирам:

— Занимайтесь подготовкой согласно последнему приказу.

Что такое? Опять, значит, подготовка? Когда же на фронт?.. А тут еще Донцов ошеломил:

— Отдыхать идем.

Шутит, что ли: какой отдых днем? Потом стало известно, что поступил приказ покончить с учебой, подготовиться к выступлению, а перед ним хорошенько отдохнуть.

На следующий день Белоконь, Блажко, Новиков и Криворучко вывели батальоны за село, взяли направление на север. На старом месте временно остался лишь старший лейтенант Чернега со своим шестьдесят восьмым батальоном да еще переправочный парк.

Куда направлялась бригада, никому пока не говорили. Но разве что скроешь от пытливых саперов? Сами догадались: не к теще на блины, а на передовую, за Крестовый перевал. Ясное дело! Еще до начала марша некоторые постарались прикинуть курвиметрами, а то и просто линейками на карте, высчитать, сколько километров до фронта. Триста! Не меньше, во всяком случае. Ничего себе, путь-дорожка. Пожалуй, не короче, чем в «Железном потоке» Серафимовича. А если приплюсовать сюда пройденный раньше отрезок «Туапсе — Тбилиси», то куда там! И сравнивать нечего.

Едва колонна вышла из Хашми, батальоны остановили. Это был специальный привал — какие-то минуты, за которые нужно перемотать портянки, чтобы пятки не натирали, закрепить котелки, противогазы, в общем, подогнать снаряжение. Ничего в пути не должно мешать, отвлекать.

В первые же сутки саперы осилили по два дневных перехода. Им так хотелось скорее на фронт! Они были молоды, полны сил и спешили применить их. Молодежь всегда торопится.