Перешагнувшие через юность - [3]
Юрасов шагал к общежитию, где должна была поселиться Шура. Здание, кажется, цело. Ну, значит, с ней ничего не случилось.
Девушка встретила так, будто не один день, а всю жизнь были знакомы. Вцепилась своими слабыми пальцами в его плечи и всхлипнула:
— Ой, что теперь будет с нами…
Ее подруги плотно окружили их. Затеребили Юрасова. Посыпались вопросы, предположения. Да, война. Да, будем воевать. И победим. Непременно! Он утешал их, как мог. И они повеселели. Заулыбались даже. Нет, они ни за что не останутся в тылу. Вот пойдут и запишутся все добровольцами. Раз воевать, то всем. Они тоже хотят защищать Родину наравне с мужчинами.
— А к нам уже старый домовладелец приходил, — вспомнила вслух белокурая девушка, тоненькая и стройная, как стебелек. — Убирайтесь, говорит, из моего дома. Это, говорит, моя личная собственность. Надо же, и откуда он взялся? Где этот гад прятался?
— Вы в милицию сообщите, — сказал Юрасов. — Пусть там займутся им.
Все девушки, как одна, пошли провожать его на вокзал. Шура не отходила ни на шаг. На перроне она протянула ему свою фотокарточку. И покраснела, застенчиво потупилась.
— Чтоб не забыл…
В вагоне он долго вглядывался в знакомые черты на фотографии. Ну вот, и у него теперь есть любимая. Будет получать письма и от нее и от матери. Человеку ведь обязательно нужно знать, что он дорог кому-то, что может вернуться куда-то, где его ждут — не дождутся. Тогда и вдали от дома не так одиноко. Да и что такое для Юрасова дом? Родные места? Сейчас чужих нет. Каждый клочок земли — свой, надо очищать его от врагов. Нестерпимо думать, что твою землю топчат захватчики.
23 июня он прибыл на место службы. В тот же день 218-я мотострелковая дивизия двинулась к границе, под Кагул.
Там уже шли бои. Враги упрямо лезли через Прут. Вода будто вскипала — кипяток да и только, перехлестывала через берега, и в ней захлебывались они, поворачивали назад, не выдержав огня красноармейских пулеметов.
Это наступали румынские части. Целую неделю не могли закрепиться на левом берегу Прута. Их косили, как траву. И тогда румыны заартачились. Не идут в атаку и все. Отказываются. Но с тыла нажали эсэсовцы. Куда денешься? Поднялись. И впереди и сзади — верная гибель. Было от чего загрустить королю Румынии.
Зло подтрунивая над сателлитами, Гитлер бросил свои полчища на Северную Буковину. Они-то и прорвались через Днестр. Захватили Винницу. Советское командование на юге перебросило 218-ю под Винницу. Штадив обосновался в Томашполе. На помощь мотострелкам шла тяжелая артиллерия. Но гитлеровские самолеты не давали ей развернуться — беспрерывно бомбили на подходе.
Походная типография находилась на восточной окраине Томашполя. Юрасов отправился с заданием в полк, действующий на правом фланге дивизии. Обогнул перелесок, лощиной перебрался к возвышенности, где располагался командный пункт. Но что это?!.
Глубокие воронки вместо него. Траншеи разрушены, под ногами осыпается сухая комкастая земля. Пришлось залечь в лесополосе. Зелень кустов здесь словно вздыбилась, торчала неопрятными клочками.
Юрасов стал наблюдать. Теперь уже не он приближался к рубежу обороны, а оборона приближалась к нему. Стреляли так часто, что на пули не обращал внимания. Жужжат себе и жужжат. Главное, его не задевают. Бой постепенно стихал где-то там, на востоке.
Оказывается, группы гитлеровцев двинулись в обход. Наши подразделения лишились взаимодействия и связи. Им угрожало окружение. Но первый стрелковый батальон этого полка прорвал кольцо вражеских автоматчиков, залег у лесопосадки. Подпустили противника поближе и обрушили на него такой огонь, что фашисты дрогнули. В них били из винтовок и пулеметов, не давали опомниться. Об этом рассказал Юрасову комбат, высокий чернявый капитан, еще не остывший после схватки. Он прерывисто дышал и все вытирал платком горячий лоб.
Надо было, чтобы скорее узнали о бое другие бойцы. А в политотделе только машинистка, больше никого. К ней и обратился Юрасов.
— Шура, вот пакет. Материал для газеты.
Она вскинула на него удивленные глаза.
— Я не Шура. Меня зовут Валентиной.
— Извините, Валя…
Ну, конечно, произнес имя той, о которой постоянно думал. Вырвалось как-то. Смущенный Юрасов направился уже было к двери, но тут вошел помощник начальника политотдела по комсомольской работе.
— Здравствуй, Ильич, — улыбнулся Юрасов Демину.
Они в одном звании, одних лет. Лишь ростом Юрасов обогнал Демина на целую голову. Да и выглядел постарше. Демин был этаким комсомольцем розовощеким, подтянутым, деловым.
— А, Ванюша, здравствуй! Хорошо, что мы встретились, — говорил он, энергично пожимая огрубевшую за первые же дни войны руку Юрасова. — По приказу комдива мы поступаем в распоряжение его заместителя. Отправляемся с ним на задание. Пошли, нас уже ждут.
В саду, где воздух был пропитан стойким запахом созревающих плодов, у шершавого ствола яблони стоял штабной автомобиль. Из него высунулся подполковник Нервишин, предложил садиться.
«Эмка» чихнула и запылила по дороге в поле. У развилки дорог остановилась.
— Идемте, — кивнул подполковник Демину и Юрасову. — А вы, капитан Плеханов, — он обернулся к молчаливому человеку, о чем-то сосредоточенно размышлявшему все время, — можете подождать здесь. Если нужно будет, я позову вас.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.