Переселение. Том 2 - [105]
В коридорах штаба Исаковичам пришлось подождать, вместе с ними ждали еще немало офицеров-переселенцев, которых Костюрин также пожелал видеть.
В киевских штабах, занимавшихся переселенцами, в те годы ликвидировали старую ратную силу и создавали новую. Ликвидировали сербскую милицию, воевавшую вместе с Австрией против турок под лозунгом: «За Христа и христианство!» Новая же создавалась по типу армии, какую некогда создавал Петр Великий.
Первой австрийские цесари посылали благодарственные грамоты, потому что она помогала генералу Пикколомини прорваться в Турцию до Скопле{33}. Другую начали формировать несколько дней назад на основе бывшей петровской армии, и по образцу собственных «янычар» — гвардейских полков в Санкт-Петербурге — готовить к войне в Европе. Эта армия спустя семь лет войдет в Берлин и вырастет до трехсот тысяч человек. Для того времени это была величайшая армия, которая могла завоевать всю Европу.
Войска, из которых ушли Исаковичи и многие другие, просились в Россию с давних пор. Еще в 1710 году Иван Текелия, Хаджи Рашкович и Вулин из Потисья предлагали Петру десять тысяч сербов{34}. Даже спустя шестьдесят лет после того, как этот несчастный народ начал уходить с Балкан, воины не желали превращаться в крестьян и сдавать оружие.
Чуруг ответил Вене так:
«Все мы, как один, раз и навсегда, требуем, чтоб нас оставили солдатами во имя нашей чести; у нас нет ни малейшего желания бросать ружья и, взявшись за орало, превращаться в крестьян. Это вовсе не значит, что мы — разбойники, гуляки, бездельники, что не любим трудиться на земле. Но мы хорошо понимаем, что великая перемена наступит для нашего народа, если мы останемся без оружия…»
Писали Леопольду I:
«Нам не ведомо, в чем мы провинились, чем вызвана эта реформа…»
Они не хотели отдавать крепости, бастионы и шанцы и грозили переселением в Россию уже десять лет назад, когда их начали гнать не только из крепостей в Чонграде, Араде, Чанаде и Заранде, но и выселять из укрепленных городов Поморишья, Потисья и Бачки.
Чего им было бояться в Европе?
В просвещенном государстве, где был суд и судьи?
Но они кричали: «Судьи — наши гонители! Белое называют черным! Мало того что нам отказывают, они скоро нас в жупаниях запирать и бить будут!»
«Как только кончается война, землю — и войсковую — возвращай!»
«Заключен мир — оружие, добытое на войне, отдавай!»
«Добро свое в уплату налогов продай!»
«А на продажу дается шесть недель!»
Почему они кричали? — Отвечают: «Нет сил зло терпеть!»
Что было причиной переселения стольких бедняков? — «Беда нестерпимая!»
В Киеве, где принимали поселенцев, в те годы ощущалось сильное веяние проводимых в России реформ.
Петр Великий послал на смерть родного сына, только чтобы не сел на престол человек, который захочет изменить все им созданное. Одним из последних его изречений перед смертью было: «К чему законы? Их писать напрасно, если никто их не выполняет!»
Его престол унаследовали женщины! У каждой была своя партия.
А меняли их и сажали на престол гвардейские офицеры.
Министры же, сказывают, только и занимались тем, что оглядывались по сторонам, где бы что украсть.
И, как бывает в подобных обстоятельствах, среди охватившего всех безумия и отчаяния, летели головы тех, кто стоял выше всех, как высокие деревья, возвышавшиеся над лесом. В армии это были немцы: Миних, мечтавший завоевать Константинополь; Остерман, мечтавший создать в России флот, который мог бы победить флот шведов, — обоих постигла мучительная смерть в сибирской темнице.
Остался лишь шотландец Ласси{35}.
Однако один из этих иностранцев герцог курляндский Бирон{36} почувствовал, что язва России — ее дворянские полки: Преображенский, Семеновский, Измайловский. Бирон назвал их янычарами. Солдаты и офицеры этих полков должны стать такими же, как и все прочие, и тогда Россия будет непобедима!
Костюрин, генерал-губернатор Киева, был единственным в его фракции русским. Русским медведем.
Исаковичи вскоре испытали это на собственной шкуре.
Русский медведь, которого Павел увидел впервые в то воскресенье, на самом деле оказался поджарым мужчиной с русыми, тронутыми сединой волосами, собранными в сильно напудренную косицу.
На вид ему было лет шестьдесят. Старость только начала к нему подступать.
Бросались в глаза его стройные ноги в великолепных французских сапогах и белых лосинах. Ступал он легко, но твердо, словно ноги его были древками полкового знамени, которое несут, подняв высоко вверх.
Среди сопровождавших его офицеров, которые услужливо старались держаться у него за спиной, были гренадеры в голубой форме и пехотинцы в зеленых мундирах с красными отворотами и белыми кокардами. Костюрин держался прямо, был строен и, видимо, силен, хотя и тонкого сложения. На нем был черный узкий мундир, наподобие французского фрака, расшитый золотом, с большими серебряными пуговицами на рукавах и отворотах. Казалось, генерал весь усыпан золотыми цветами. А пуговицы, пришитые в строгом порядке, напоминали солдат на учении.
Костюрин, несмотря на свой возраст, был еще красивый мужчина.
Судя по носу, он был из крестьян. А судя по зеленым добрым глазам — князь.
Историко-философская дилогия «Переселение» видного югославского писателя Милоша Црнянского (1893—1977) написана на материале европейской действительности XVIII века. На примере жизни нескольких поколений семьи Исаковичей писатель показывает, как народ, прозревая, отказывается сражаться за чуждые ему интересы, стремится сам строить свою судьбу. Роман принадлежит к значительным произведениям европейской литературы.
Милош Црнянский (1893—1977) известен советскому читателю по выходившему у нас двумя изданиями историческому роману «Переселение». «Роман о Лондоне» — тоже роман о переселении, о судьбах русской белой эмиграции. Но это и роман о верности человека себе самому и о сохраняемой, несмотря ни на что, верности России.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Из богатого наследия видного словенского писателя-реалиста Франце Бевка (1890—1970), основные темы творчества которого — историческое прошлое словенцев, подвергшихся национальному порабощению, расслоение крестьянства, борьба с фашизмом, в книгу вошли повести и рассказы разных лет.