Пересечения - [18]

— А где же мы переночуем теперь?

— Поедем в гостиницу. На одну ночь всего.

Светлана помолчала, подумала и все-таки спросила:

— Может, сразу поедем к Федору? На одну ночь ведь.

— Тем более, — отозвался Рогачев.

Светлана не стала спорить, но когда они уселись в вагоне электрички, все же сказала:

— Тебе не так часто приходится бывать у них. Конечно, там чужие тебе люди, но это же мои родственники. Можешь и потерпеть один вечер.

— Посмотрим, — отозвался Рогачев, следя за красными вспышками огромного лайнера, идущего на взлет над черным лесом.

У Павелецкого вокзала в два ряда стояли такси, поблескивая подфарниками и зелеными глазками, отражая боками и стеклами огни фонарей на привокзальной площади, и казалось, что это живое существо лежит на дороге, какой-то многоглазый колесоног, Змей-Горыныч, к голове которого пристроилась людская очередь. Змей потихоньку двигался, заглатывая людей, отцеплялся от своей длинной двурядной массы небольшим самостоятельным чудом и начинал все убыстряющееся движение по черному асфальту. Мигал левый поворот, такси уходило к перекрестку, к трудному автомобильному пересечению, и исчезало на Большом Садовом кольце, растворялось в бесчисленных магистралях города, чтобы через какое-то время, освободившись от пассажиров, вновь всплыть в хвосте двурядной очереди, вновь стать частью ленивого Змея у вокзалов, в аэропортах, на перекрестках человеческих желаний и судеб.

Прохладный ветер покружил по привокзальной площади раз и другой, зашумел в кронах деревьев, заставил людскую очередь вздрогнуть, съежиться, сбиться в толпу.

— Зачем мы сдали одежду? — пожаловалась Светлана, поворачивая к мужу лицо.

— Лишь бы Димка не простыл. Сразу из жары сюда, — Рогачев понимал, что Светлане просто хочется, чтобы ее пожалели.

— Идите вперед, — сказал высокий пожилой мужчина в очках, стоящий за ним. — Мы тут все без детей, подождем минуту лишнюю.

Светлана нерешительно оглянулась на мужа, а Димка, услышав предложение, уже тянул за руку:

— Идем, мама, мне холодно, я хочу в машину.

От платформ катился очередной вал пассажиров, наверное, подошла электричка, и очередь заволновалась, забеспокоилась, потому что кое-кто из молодежи, перепрыгивая через невысокий барьер, рвался к машинам.

— Мы с ребенком, пропустите нас, пожалуйста, — негромко повторила Светлана несколько раз, продвигаясь вперед, к желанной голове пахнувшего бензином Змея.

Рогачев молча следовал за женой, зная, что сейчас бесполезно вмешиваться в ее действия.

Какая-то тетка, оставшись первой, мрачно заявила, пока такси почему-то задерживалось, словно испытывая ожидающих:

— Очереди своей не уступлю никому. После меня езжайте кто хотите. При чем здесь дети? Что это — война?

Седой мужчина в макинтоше и с портфелем в руке отозвался сзади:

— В войну ты бы тем более не пустила. В войну ты бы свою очередь меняла на сало и хлеб.

Женщина дернулась, словно ее ударили, и с визгливым надрывом воскликнула:

— Что ты мелешь?! Что ты приплел войну, деятель?

Такси остановилось рядом, качнулось, приглашая, и женщина сказала с горечью:

— Садитесь с ребенком. Подождем, ладно уж.

— Спасибо, спасибо… — Рогачев засуетился, открывая дверцу, втискиваясь.

Машина тронулась, прошла мимо освещенных окон фасада вокзала, и женский спокойный голос спросил:

— Так куда мы едем?

За рулем сидела моложавая светловолосая женщина.

— Переночевать нам надо, самолет завтра вечером, — охотно объяснила сзади Светлана, прижимая к себе Димку.

— Поездим по гостиницам, — уточнил Рогачев, — поспрашиваем.

Он не любил разговоров на северные темы с посторонними, поэтому упреждал Светланины откровения, да и боялся, что жена скомандует ехать к родственникам и ему придется подчиниться, потому что не скандалить же на людях.

Светофор у перекрестка угрожающе засветился кровавым глазом. Водитель мягко остановила машину, пристроившись в первый ряд. Окна ресторана, рядом, за тротуаром, горели неоновыми призывами проводить время только здесь. Наверное, вместе со Светланой подумал Рогачев, и поужинать уже не мешало бы.

— Куда же все-таки? — спросила водитель, поворачивая усталое лицо к сидящему рядом Рогачеву.

Владимир Борисович успел, пока они стояли у ярких окон ресторана, увидеть темные, глубоко сидящие глаза, узкие брови, густо напомаженные губы.

— Начнем с «России», Людмила Федоровна, — предложил он, прочитав перед этим имя и отчество водителя на пропуске, выставленном для пассажиров.

— А у вас есть уверенность в удаче? — проводя машину под мостом по набережной и закладывая крутой левый вираж, чтобы выехать на улицу Осипенко, почти равнодушно поинтересовалась Людмила Федоровна.

Ответила Светлана. Она была явно недовольна упрямством мужа, она знала, чем обычно заканчивались такие поиски ночлега по всем городам, где приходилось им побывать за время отпуска.

— Уверенность есть у некоторых из нас.

— Ну что ж… Попробуем.

Машина двигалась в потоке таких же несущихся по узким улицам городского центра, стояла у светофоров, переезжала мосты над черной рекой, сделала несколько поворотов, после чего стало казаться, что едут они в обратную сторону, скользнула под арочный свод и выкатилась к огромному зданию, сверкающему сотнями огней. «Россия» — сияли над зданием гигантские буквы.