Перерождение (история болезни). Книга четвертая. 2003–2004 гг. - [51]

* * *

«Сколько нелепостей говорится людьми из желания сказать что-нибудь новое» (Вольтер). Это иллюстрируют передачи типа «Основной инстинкт», «Времена». У них даже есть такой персонаж, как «свежая голова».

* * *

В центре латвийской столицы именем закона творится беззаконие – прожившую здесь более полувека русскую семью Ширшиных выбрасывают из квартиры. «Мой дед въехал в эту квартиру в 1944-м году, – поведала журналистам 28-летняя Наталья. – «Здесь проживали мои родители, потом я с братом. И все было хорошо до того момента, пока не объявился хозяин дома Петерис Аболиньш. Половина квартиры уже пустует – теперь и для нас нет места. И куда нам идти?» Мать Натальи кинула вниз записку, в которой просила народ не расходиться. К вечеру ситуация накалилась до предела. Группа поддержки штурмовала полицию. В итоге несколько человек получили ранения. К вечеру из своей квартиры была буквально вытащена и Мария Ширшина. Женщину отвезли в больницу. Сердце не выдержало такой нагрузки. (Заметка В. Родионова из Риги в «Советской России»).

* * *

Наряду с всеобщим вымиранием можно наблюдать и ростки активного выживания. Это происходит любыми способами? За счет продажи советского (хотя, казалось, кому оно теперь нужно), за счет вживания в мелкий и оптовый бизнес, ценой работы горничными у богатеньких и ценой другого холопства. Судя по количеству девиц на тротуарах городских улиц, стадам автомашин – жизнь все-таки продолжается. Это и есть – жизнь на кладбище

* * *

«Сотри случайные черты, и ты увидишь: жизнь прекрасна!» (А.Блок). И рад бы, но не стирается что-то…

* * *

Из Самары пишет мой товарищ. «В конце июня мы собирались своим курсом на 40-летний юбилей окончания Куйбышевского мединститута. Из 420 выпускников собрались 114 чел. Своих одногруппников с их женами и мужьями, приехавших из Магадана, Сызрани, Самары, Москвы, Йошкар-олы, Ульяновска в количестве 18 чел, мы увезли на дачу, где празднование продолжалось. Следующую ночь мы все спали, как в старые добрые студенческие времена, на кроватях, на полу вперемешку. Было очень здорово! До сих пор нахожусь под впечатлением этой встречи. Такие встречи заряжают нас». Молодцы! Они привезли себя из советского времени! Интересно, а что нынешних, таких разных, выпускников может объединить их 40-летие? Какая гордость?

* * *

Один из моих друзей, врач, изложил свою концепцию поиска духовной силы в ситуации неизлечимой болезни или вообще в трудную минуту. «Этим, пишет он, является способность обратиться к высшим силам и через них к так называемому неприкосновенному запасу (НЗ) организма. Можно назвать его НЗ Веры». Все это вызвало у меня сожаление, так как писавший – действительно хороший врач и человек. Все это умствование, потому только, что так хочется думать и потому, что страшно жить без опоры. Пустое это. «Глубокий трактат на мелком месте», как сказал бы А.П.Чехов. На самом деле «НЗ» – это резервы способности быть полезным людям, обращаясь к ним непосредственно, а не через Высшую силу. Радость познания мира живого, радость борьбы за устранение несправедливости на земле, радость воспитания неразвитых в зрелых, радость помощи ослабевшим, радость памяти о прекрасном, – всего этого достаточно, чтобы счастливо жить и спокойно (естественно) умереть. Это и есть «НЗ», то есть духовная мощь счастливого человека. А у того, кто этой радости не ведал и кто никому ее не подарил, «НЗ» нет (нет духовной мощи), и «дверцы» нет, и нет необходимости продлевать такую жизнь – она бесполезна, даже для Бога, если он есть. Если ослаб человек, но в нем есть «НЗ» – помоги ему, если «НЗ» нет – облегчи его страдания. И – главное – заканчивается все это у автора не Верой, а банальной церковной атрибутикой (покаяниями, причащениями, целованиями, почему-то еженедельными). «Дверца» – то, оказывается в церковь ведет. Можно было бы пригласить в церковь и без этих сложностей.

* * *

Из Буденновска. «На работе в госпитале выдалось жаркое лето. Больных много. Из зоны боевых действий эвакуация чаще шла на нас».

* * *

Вымирание продолжается. Исчезают целые пласты поколений, о которых идет речь в этих моих воспоминаниях. А ведь мои свидетельства были бы важны именно им. Остаются редкие долгожители, они похожи на бодыльи после покоса. Поэтому нет рефлекса, и книги мои падают как в пустоту. А молодые? Здесь тоже нет рефлекса. Разве что ждать нового травостоя.

* * *

Сами коммунисты в большинстве своем многое пересматривают в истории партии и государства. Исчезает однозначность оценок, суждения становятся более объективными. Этот процесс пересмотра ценностей шел бы спокойнее, если бы не зверствование буржуазии, особенно ее СМИ, если бы не их сознательное глумление над тем, что дорого миллионам людей, причем тем большее, чем дальше от сегодняшнего дня становятся события и чем, казалось бы, менее личным становится заинтересованность оскорбителей. «Оскорбленность» прошлым какая-то заказная и безнаказанная. Ответить-то нельзя. Многие из них терзают советскую историю, копаясь в архивах, письмах советского времени и отбирая по зернышку антигуманность рабоче-крестьянской власти, не затрудняя себя классовым анализом и требованиями реального времени. Некоторые откровенно злобствуют. Среди таких – Сванидзе. Один вид его омерзителен. Я бы не был огорчен, если бы этот часовой на правительственной вышке неожиданно исчез навсегда