Перепутья - [86]
— Она очень хотела познакомиться с твоей королевой и увидеться с тобой…
— И мы давно не виделись, Витаутас. Постарели оба, поседели. Ты еще не так, а я — видишь. Нелегок хлеб короля.
Оба кузена разговаривали только по-литовски.
Хотя вельможные паны Ягайлы не знали литовского языка, король то и дело оглядывался назад и старался говорить потише, чтобы их не слышали другие.
— Ну, как ты с крестоносцами порвал? Много заложников оставил?
— Бояр немного, только брата Жигимантаса никак не удалось вызволить.
— А немецкие замки в Жемайтии уничтожил?
— До Велиуоны все сметены, но и Велиуона долго не продержится!
— А кто там из твоих бояр так крошит немецкие замки?
— Судимантас.
— Судимантас? Брат твоего тестя? Помню, помню. Помню я Судимантаса, помню… Отважный боярин, помню… Ну, скажи мне, брат… — И Ягайла, украдкой глянув на ехавших сзади своих вельможных панов и бояр Витаутаса, прямо спросил: — Скажи мне, брат, чего ты теперь от нас потребуешь?.. Знаешь, трудно с ними… И с шляхтой, и с прелатами трудно. И ничего я с ними поделать не могу: и привилегии дал, и от всех налогов освободил, и одарил, а им все мало и мало! — И Ягайла снова глянул на своих магнатов.
— Чего я, брат, могу требовать! Я потребую только то, что мне принадлежит.
— А что тебе принадлежит?
— Мне вся Литва, а тебе — вся Польша!
— Не согласятся они с этим, не согласятся. — Король Ягайла покачал головой и задумался.
Потом король принялся размахивать уздечкой. Сзади, из коляски государынь, донесся веселый смех.
— Но, брат, ведь твой посол, брат мазовецкого князя, плоцкий епископ Генрик от твоего имени пообещал мне все это в Риттерсвердерском замке в присутствии моих бояр! — не оборачиваясь назад и не поворачивая головы к Ягайле, заметил Витаутас.
— Да, пообещал, и я охотно отдал бы тебе все, отдал бы и Литву, и русские земли, но они не согласятся.
— Как они могут не согласиться, если ты, король, при свидетелях пообещал мне все это? И грамоту об этом составили…
— Да, брат, если бы все от меня одного зависело, но они, я хорошо знаю, не согласятся на такое. И я ничего не могу поделать с ними. Они даже меня не слушаются… Этот епископ Выш — у него больше власти, чем у меня, и он такой упрямец, такой упрямец… Он и мою дорогую королеву подбивает…
Вдруг Ягайла глянул назад, на епископа и магнатов, и, направив коня ближе к Витаутасу, вполголоса сказал:
— Они потребуют от тебя и твоей княгини верности мне и обещания, что ты будешь княжить в Литве и русских землях только до своей смерти!
Сказав это, Ягайла снова чуть отъехал от Витаутаса.
Витаутас молчал.
— Говори смело, если даже они и расслышат несколько слов, то ни епископ, ни другие мои магнаты литовского не знают. А твои ведь преданны!
— На такое я не пойду, — после долгой паузы ответил Витаутас, не глядя на Ягайлу.
Ягайла встревожился и торопливо сказал:
— И они заупрямятся. Уж я-то хорошо знаю. А ты, брат, соглашайся. Сдержишь потом свое слово или нет, а теперь, чтобы все было спокойно, соглашайся.
Позади, в коляске, снова послышался веселый смех и приятные голоса государынь.
— Нет, — коротко ответил Витаутас, опять не поворачиваясь к Ягайле.
Так беседуя, они выехали из леса. В островецкой церкви снова зазвонили колокола и, словно море, заволновалась толпа у стен замка.
— Брат, давай поедем завтра в островецкие пущи поохотиться. Я заметил, зверей здесь много. Там и поговорим с глазу на глаз. А здесь нам будут мешать.
— Завтра-послезавтра я уже должен уехать отсюда; меня ждут важные дела: не взята Велиуона… Жемайтия… Еще и с орденом придется говорить.
Ягайла вроде бы вздрогнул, быстро повернул голову к Витаутасу и уже неуверенно спросил:
— На что же ты согласишься?
— Только на то, что было предложено мне через брата мазовецкого князя Генрика.
— На это не согласятся они!.. А Скиргайла? А Швитригайла? А другие мои братья?..
— Они поклянутся хранить верность мне, а я дам им русские земли.
— Поклянутся тебе, а мне?
— Поклянутся и тебе.
— Они не согласятся клясться тебе. Не согласятся. Я-то их знаю. Этот епископ… с Земовитом между собой дерутся, а против меня заодно, и такие упрямцы… что, если они не согласятся, тогда и все остальные не согласятся… и королева…
— А может, мне удастся переубедить их? — повернувшись к Ягайле, спросил Витаутас.
— Нет, их не переубедишь, не подкупишь: это такие упрямцы, что и мою дорогую королеву…
— А если я Земовита посажу справа от тебя, а епископа — слева?
— Не делай этого, Витаутас, — испугался король, — епископ никогда не согласится. И прелаты не согласятся. Пусть они между собой дерутся. А мне нести этот крест до гробовой доски… Земовит несколько уступчивее…
— Тогда прикажи епископу вернуться в Краков.
— Не послушается! Не вернется!
— Тогда прикажи заключить его под стражу и запри в замок.
— А Рим! Что скажет Рим! — снова испугался польский король. — И Рим за него… Только ты, брат Витаутас, не разрушай больше наше единство… Беда мне с ними… Прелаты тоже хотят в епископы; Кропидло бунт поднимает, а епархий больше нет!.. Надо новые храмы строить, а откуда я деньги возьму, если они налоги платить отказались…
— Нет, не могу. Жемайтия провозгласила меня своим королем, и я хочу короноваться.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
В публикуемых повестях классика литовской литературы Вайжгантаса [Юозаса Тумаса] (1869—1933) перед читателем предстает литовская деревня времен крепостничества и в пореформенную эпоху. Творческое начало, трудолюбие, обостренное чувство вины и ответственности за свои поступки — то, что автор называет литовским национальным характером, — нашли в повестях яркое художественное воплощение. Писатель призывает человека к тому, чтобы достойно прожить свою жизнь, постоянно направлять ее в русло духовности. Своеобразный этнографический колорит, философское видение прошлого и осознание его непреходящего значения для потомков, четкие нравственные критерии — все это вызывает интерес к творчеству Вайжгантаса и в наши дни.
В книге «Мост через Жальпе» литовского советского писателя Ю. Апутиса (1936) публикуются написанные в разное время новеллы и повести. Их основная идея — пробудить в человеке беспокойство, жажду по более гармоничной жизни, показать красоту и значимость с первого взгляда кратких и кажущихся незначительными мгновений. Во многих произведениях реальность переплетается с аллегорией, метафорой, символикой.
Действие романа происходит в Аукштайтии, в деревне Ужпялькяй. Атмосфера первых послевоенных лет воссоздана автором в ее реальной противоречивости, в переплетении социальных, духовых, классовых конфликтов.