Перепутья - [84]
— Трудно сказать, светлейший князь, но я думаю, что после такого удара они пока ничего предпринимать не будут: уже и прежде в ордене всякое говорили о великом магистре Конраде Валленроде, а теперь, полагаю, просто объявят его предателем, и состоятся новые выборы.
Князь Витаутас в задумчивости молчал.
— Я считаю, — поразмыслив, продолжал боярин Греже, — что теперь они не пойдут ни на нас, ни на поляков, а будут готовиться к решительной схватке… Граф фон Плауэн и раньше резко возражал против маленьких походов на Литву. А теперь в Мариенбурге его мнение будет значить больше, чем мнение великого магистра.
— Хорошо, — со вздохом сказал князь, — пусть они там точат оружие, а мы тем временем отточим свои языки, чтобы суметь противостоять краковским епископам и вельможным панам… Теперь поляки для нас опаснее, чем крестоносцы… Не знаешь, Рамбаудас, много ли шляхты и епископов сопровождает королевскую чету?
— Краковский епископ, два королевских каштеляна, несколько прелатов и около сотни вельможных панов со своими женами.
— А остальная свита?
— Не больше нашей.
— Ну, тогда хорошо. Наверно, пора уже. Давайте трогаться, — сказал князь и вышел из-за стола.
Посмотреть на князя и княгиню собрались из всех окрестных деревень толпы людей, и небольшой городок Слоним превратился в шумный лагерь.
Когда князь с княгиней вышли из избы, плотная толпа зевак всколыхнулась; мужчины сняли шапки, некоторые опустились на колени.
Боярин Рамбаудас снял шапку и, повернувшись к князю, воскликнул: «Да здравствует!». Толпа подхватила его клич, и все наперебой закричали:
— Да здравствует наш князь!..
Князь выехал из окружения своих бояр и одарил всех кричащих и ликующих многозначительным взглядом; княгиня швырнула в толпу несколько горстей новых сверкающих монет. Возле крыльца образовалась давка; все бросились на землю, хватали, ловили блестящие медяки, вырывали их друг у друга, толкались, кричали… Дальние, которые забрались было на заборы, на крыши, теперь, увидев, что княгиня бросает деньги, стремглав скатились вниз и принялись проталкиваться ближе к крыльцу. Княгиня подала боярину Греже мешочек с медяками и приказала бросать их в толпу подальше. Но и после этого не обошлось без давки и шума: одних сильно помяли, других свалили на землю, втоптали в грязь чью-то шапку, у кого-то сорвали с головы платок…
Вдруг толпа вздрогнула, заволновалась, все повернулись назад и увидели приближающийся отряд всадников.
— Кто там? — спросил князь Витаутас стоявшего рядом островецкого воеводу.
— Это наш боярин Морозов, старик. Он со свитой прибыл выразить тебе свое почтение, — объяснил воевода.
— Морозов! Русский! Знаю, знаю, — обрадовался князь, — я еще от отца слышал, что русские — наши лучшие и самые верные союзники против крестоносцев и меченосцев.
Когда конный отряд приблизился, вперед выехал седой старик. Двое слуг придержали стремена и помогли боярину слезть с коня.
Древний старик, облачившийся в старомодное военное платье, с трудом передвигал ноги. Он не мог удержать голову, которая беспрерывно тряслась, весь дрожал, его длинная седая голова колыхалась, губы тряслись. Слуги вложили в его дрожащие руки поднос с хлебом-солью.
— Будь здоров, наш князь! Бью тебе челом и прошу принять наш хлеб-соль. — И, с этими словами вручив князю поднос, боярин, придерживаемый двумя слугами, поклонился и рукой притронулся к земле.
Князь принял подношение, отведал хлеб-соль и, передав поднос рыцарю Греже, поздоровался с боярином.
— Спасибо! Здравствуй, старина! — И, сделав шаг вперед, похлопал боярина рукой по плечу.
— Я верой и правдой служил отцу твоему, князю Кестутису. Ходил с ним на Балгу, бил ляхов. Два раза был ранен… — И старый воин хотел распахнуть на груди платье и показать свои былые раны.
— Знаю я тебя, старина, знаю. Спасибо. Как живешь? В чем нуждаешься?
— Чего? — пробормотал старик.
— Он глухой и почти не видит, — объяснил князю воевода.
— Сколько же ему лет?
— А кто его знает: может, сто, может, полтораста. Ведь еще совсем недавно он с двумя слугами на медведя ходил.
Князь пошептался с воеводой и крикнул старику в ухо:
— Жалую тебя казной, старина!
— Чего? — снова прошептал боярин.
Все притихли.
— Будь здоров! Живи еще долго, долго! — еще громче крикнул боярину в ухо князь и, прощаясь, похлопал его по плечу.
Похлопала боярина по плечу своей рукой и княгиня.
Провожающие оттеснили толпу в сторону; двое бояр подвели князю белого коня и придержали стремена. Княгиню с почестями усадили в коляску. В других колясках разместились боярыни из ее свиты, туда же были сложены платья, вещи княгини; все бояре и провожающие быстро заняли свои места возле колясок и рядом с князем, и красочная кавалькада растянулась через весь городок.
Толпа сопровождала кавалькаду, многие бежали огородами, перекатывались через заборы и торопились обогнать всех, чтобы еще раз вблизи увидеть князя и княгиню. Провожая их, все кричали:
— Да здравствует наш князь!
Некоторые и верхом, и пешком провожали князя до самою Островца.
Чем ближе подъезжала кавалькада к городу, тем больше собиралось вокруг нее конных и пеших, которые толпами и поодиночке бежали по полям, выходили из лесов, ждали на дороге и, обнажив головы, беспрерывно приветствовали:
"Пётр был великий хозяин, лучше всего понимавший экономические интересы, более всего чуткий к источникам государственного богатства. Подобными хозяевами были и его предшественники, цари старой и новой династии, но те были хозяева-сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими руками, а из Петра вышел подвижной хозяин-чернорабочий, самоучка, царь-мастеровой".В.О. КлючевскийВ своём новом романе Сергей Мосияш показывает Петра I в самые значительные периоды его жизни: во время поездки молодого русского царя за границу за знаниями и Полтавской битвы, где во всём блеске проявился его полководческий талант.
Среди исторических романистов начала XIX века не было имени популярней, чем Лев Жданов (1864–1951). Большинство его книг посвящено малоизвестным страницам истории России. В шеститомное собрание сочинений писателя вошли его лучшие исторические романы — хроники и повести. Почти все не издавались более восьмидесяти лет. В шестой том вошли романы — хроники «Осажденная Варшава», «Сгибла Польша! (Finis Poloniae!)» и повесть «Порча».
Роман «Дом Черновых» охватывает период в четверть века, с 90-х годов XIX века и заканчивается Великой Октябрьской социалистической революцией и первыми годами жизни Советской России. Его действие развивается в Поволжье, Петербурге, Киеве, Крыму, за границей. Роман охватывает события, связанные с 1905 годом, с войной 1914 года, Октябрьской революцией и гражданской войной. Автор рассказывает о жизни различных классов и групп, об их отношении к историческим событиям. Большая социальная тема, размах событий и огромный материал определили и жанровую форму — Скиталец обратился к большой «всеобъемлющей» жанровой форме, к роману.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В романе Амирана и Валентины Перельман продолжается развитие идей таких шедевров классики как «Божественная комедия» Данте, «Фауст» Гете, «Мастер и Маргарита» Булгакова.Первая книга трилогии «На переломе» – это оригинальная попытка осмысления влияния перемен эпохи крушения Советского Союза на картину миру главных героев.Каждый роман трилогии посвящен своему отрезку времени: цивилизационному излому в результате бума XX века, осмыслению новых реалий XXI века, попытке прогноза развития человечества за горизонтом современности.Роман написан легким ироничным языком.
Книга Елены Семёновой «Честь – никому» – художественно-документальный роман-эпопея в трёх томах, повествование о Белом движении, о судьбах русских людей в страшные годы гражданской войны. Автор вводит читателя во все узловые события гражданской войны: Кубанский Ледяной поход, бои Каппеля за Поволжье, взятие и оставление генералом Врангелем Царицына, деятельность адмирала Колчака в Сибири, поход на Москву, Великий Сибирский Ледяной поход, эвакуация Новороссийска, бои Русской армии в Крыму и её Исход… Роман раскрывает противоречия, препятствовавшие успеху Белой борьбы, показывает внутренние причины поражения антибольшевистских сил.
В книге «Мост через Жальпе» литовского советского писателя Ю. Апутиса (1936) публикуются написанные в разное время новеллы и повести. Их основная идея — пробудить в человеке беспокойство, жажду по более гармоничной жизни, показать красоту и значимость с первого взгляда кратких и кажущихся незначительными мгновений. Во многих произведениях реальность переплетается с аллегорией, метафорой, символикой.
Действие романа происходит в Аукштайтии, в деревне Ужпялькяй. Атмосфера первых послевоенных лет воссоздана автором в ее реальной противоречивости, в переплетении социальных, духовых, классовых конфликтов.
В публикуемых повестях классика литовской литературы Вайжгантаса [Юозаса Тумаса] (1869—1933) перед читателем предстает литовская деревня времен крепостничества и в пореформенную эпоху. Творческое начало, трудолюбие, обостренное чувство вины и ответственности за свои поступки — то, что автор называет литовским национальным характером, — нашли в повестях яркое художественное воплощение. Писатель призывает человека к тому, чтобы достойно прожить свою жизнь, постоянно направлять ее в русло духовности. Своеобразный этнографический колорит, философское видение прошлого и осознание его непреходящего значения для потомков, четкие нравственные критерии — все это вызывает интерес к творчеству Вайжгантаса и в наши дни.