Переплет - [92]

– Хватит реветь, парень, – бросил Райт, – пол намочишь.

– Пусть ревет, – отозвался Эйкр с козел. – Переплетчица увидит, что он расстроен, и не станет задавать вопросы.

Я открыл рот, вдохнул и почувствовал соленый вкус на языке. Струйка крови, что текла по полу повозки, наткнулась на сухую травинку, лежавшую между отпечатком подошвы и торчащим гвоздем, и полилась в щель между досками. Представил, как кровь капает на дорогу, оставляя следы… Будто хлебные крошки…

В воздухе запахло иначе: потянуло густой влагой болот; где-то рядом раздался пронзительный, жалобный птичий крик. Других звуков не было: лишь грохот колес и быстрый перестук лошадиных копыт.

Я мог бы солгать. Или притвориться. Может, так мне удалось бы сохранить память и запереть воспоминания в своем сердце – в книге из плоти и крови. Никто бы никогда не узнал.

Если бы я знал о том, как происходит процесс отбирания памяти! Я представлял это как смерть: дверь, в которую мне предстоит войти, не зная, что ждет меня с обратной стороны. Кроме Люциана, никто никогда не рассказывал мне о переплетчиках.

Он знал, что со мной случится. Знал все это время.

Мне стало трудно дышать. Даже вид книг был ему ненавистен. А все оттого, что… Меня накрыло осознание, громадное и абсолютное, как белое небо, и я понял, что всегда догадывался об этом, но ясно увидел только сейчас. Всем, кого соблазнял Люциан, стирали память. Это слово застряло в голове и не желало уходить. Да, соблазнял. Вот что произошло со мной: он соблазнил меня, зная, что рано или поздно все закончится именно так; возможно, думать об этом ему не хотелось, но он знал. И готов был рискнуть.

Прищурившись, я обратил взор к самому яркому участку неба. Перед глазами поплыл туман, защипало, но ничего не изменилось. Когда я повернул голову, на сетчатке отпечатался черный круг, закрывший лицо Альты.

Я нащупал в кармане записку. Даже если бы мне не мешало черное солнце перед глазами, перечитывать ее не было нужды; написанное отпечаталось в памяти. Люблю тебя. Обман, но как знать, быть может, почерк действительно принадлежал Люциану. Достал записку, вытянул руку и разжал пальцы. Ветер стих, листок бумаги упал вниз и застрял в зарослях тростника у дороги.

Когда мы миновали последний поворот и подъехали к дому переплетчицы, казалось, что он охвачен пламенем. Солнце садилось за нашими спинами, и все окна пылали яркой медью; я хоть и понимал, что огонь ненастоящий, по спине моей поползли мурашки, точно мне предстояло войти во врата ада. Я стиснул зубы и постарался не смотреть на дом; вместо этого повернулся к Альте, сидевшей в углу повозки. Она ссутулилась; глаза ее были закрыты. Несколько часов назад она очнулась и в растерянности спросила, где мы и куда направляемся, а когда ей ответили, не стала сопротивляться и убежать не попыталась. Я не знал, больно ли ей или она просто боится. Райт дал ей воды, и она сделала несколько глотков, избегая смотреть на меня. Лишь один раз после долгого молчания она произнесла: «Эм, с тобой все в порядке? Может, это и к лучшему». Но я не ответил. Не сказал я и о том, что за окровавленный мешок лежит на дне повозки, а она и не спрашивала.

Мы свернули с тракта на тропинку, ведущую к дому. В лицо дул теплый ветерок, к которому примешивались болотные миазмы. Я ухватился за край повозки и занозил ладонь. Каждый раз, когда мы подпрыгивали на ухабах, кольцо Люциана под моей рубашкой ударялось о грудь. Я представил, что будет со мной после; быть может, я выйду на свет, как шахтер из-под земли, щурящийся от яркого солнца, и все начну с начала, смогу опять влюбиться. Я снова стану невинным, и все будет как в первый раз.

Повозка скрипнула и остановилась. К горлу подкатил густой комок желчи. Я сглотнул, борясь с тошнотой.

– Иди, – скомандовал Эйкр.

Но я не мог пошевельнуться. Все мысли улетучились.

– Позвони в колокольчик, – с мрачным терпением продолжал Эйкр. – Скажи, что тебе нужен переплет. Она спросит, уверен ли ты, и о чем хочешь забыть. Тогда расскажи ей о Люциане. Ничего сложного. – Он пошарил в кармане и достал визитную карточку. – А если спросит, чем будешь платить, отдай ей это.

Я взял у него карточку. «Пьер Дарне, фабрикант» — гласила надпись на ней. Перевел взгляд на другую руку, намертво вцепившуюся в край повозки, не зная, как заставить себя разжать пальцы.

– Эм… Прошу тебя.

Я взглянул на Альту. Райт тыкал ее пальцем в шею, улыбаясь во весь рот своей придурковатой улыбкой.

Тогда я встал. Надо сделать шаг, потом еще один, подумал я, и тогда, может быть, смогу дойти до двери. Я пообещал себе, что, сделав шаг, еще смогу передумать; но потом шаг превратился в два, в три, и я очутился на пороге и позвонил в колокольчик. Тот отозвался в доме нестройным перезвоном.

Через некоторое время открылась дверь. Переплетчица оказалась совсем старой и похожей на ведьму.

– Мне нужен переплет, – отчеканил я, словно рассказывая выученный урок. За ее спиной виднелся коридор: темные панели на стенах, лестница, двери, ведущие в разные комнаты. В доме было темно; лишь красноватое пятно закатного света, просочившись сквозь оконную решетку, лежало на полу. Пятно цвета пламени или старого красного дерева, гладко отполированного, прочного… Я уставился на него, не желая смотреть в лицо старухе. – Мне нужно забыть.