Переплет - [58]

Во всей этой суматохе у меня осталось так мало времени на себя, что не думать о Дарне было легко. Но иногда я все же отвлекался от дел и вспоминал о нем. Мне стало любопытно, где он сейчас, где живет, добрался ли до дома в одной рубахе, не подхватив простуду. Он сдержал слово и рубашку не вернул; мне пришлось выменять запасную у Фреда Купера, и надеялся, что мама не заметит подмены. Этот Дарне не такой уж рыцарь, каким хотел предстать, думал я, и меня это радовало; еще больше я радовался, что сумел отвадить его от Альты. Но вместе с тем я был как на иголках, будто ждал чего-то; мне казалось, что я упустил что-то важное.

Прошла неделя или две, прежде чем Альта поправилась достаточно и вспомнила о нем. Однажды после ужина, в один из тех дней, когда солнце не хочет клониться к закату, но дневного света все равно не хватает, чтобы переделать все дела, я устал, и все тело у меня болело, а от слепящих солнечных лучей на снегу перед глазами плясали звезды. Надо было лечь спать, но в комнате Альты горел камин, в отличие от моей – холодной, темной и неприветливой. Я вошел на цыпочках и сел на стул у ее кровати. Теплая спальня освещалась лишь пламенем в камине и одной-единственной лампой; золотистый полумрак смягчал все контуры – лица спящей Альты, замысловатого узора из сердец и ромбов на выцветшем бледно-розовом одеяле, старых штор, массивного изголовья железной кровати. Я смотрел в огонь, думая обо всем и ни о чем: когда ощенится наша собака Пружинка, пригласить ли мне Пераннон Купер на ужин в честь Завершения, не лучше ли пускать овец пастись на поле у рощи и окупится ли баран, купленный по настоянию отца. Но о чем бы я ни думал, в глубине сознания неотступно маячила фигура – худощавая, темноглазая, смотревшая на меня с вызовом.

– А Люциан приходил меня проведать?

Я вздрогнул.

– Что?

Альта перекатилась на другой бок и откинула со лба влажные пряди волос.

– Люциан приходил меня проведать? Мама сказала, что я долго пролежала в лихорадке. Я ничего не помню.

– Нет.

– Ни разу?

– Нет.

У нее на шее пульсировала жилка.

– А ведь он обещал.

– Значит, не сдержал обещание.

– А как же его одежда?

Я пожал плечами. Как раз с утра мама в испуге вспомнила:

– Ох, а ведь тот юноша так и не вернулся за рубашкой! И такой дорогой плащ… Еще решит, что мы воры.

Ничего не сказав в ответ, я незаметно ускользнул в конюшню и принес лошадям гораздо больше воды, чем нужно, а потом уработался до седьмого пота.

– Но это ужасно, – заметила Альта. – Он решит, что ты украл его вещи.

– Они, наверное, ему больше не нужны.

– Но как же так? И он обещал меня проведать. Не понимаю, почему он не пришел.

– Думаю, он просто забыл о твоем существовании.

Сестра нахмурилась и села на подушках, завернувшись в покрывало. От движения она закашлялась. Я потянулся, взял ее за руку и держал, слегка сжимая, пока ее дыхание не восстановилось.

– Глупышка, – проговорил я, – посмотри на себя. Кряхтишь и плюешься, как старая молотилка Дженсона.

Она закатила глаза.

– Я же не нарочно заболела.

– А кто в этом виноват? – Я старался не слишком на нее наседать. – И все ради чего? Ради какого-то мальчишки, который даже не пришел тебя навестить. Наверняка он давно уехал.

– Он племянник лорда Арчимбольта.

– Что?

Альта поморщилась и выдернула руку: наверное, я сжал ее слишком сильно.

– Мне Сисси Купер сказала. Он из Каслфорда, но сейчас живет у лорда и помогает ему… управлять замком или что-то в этом роде. Сисси говорит, он из очень богатой семьи. Управляющий лорда Арчимбольта сказал другу ее деда, а тот сказал отцу Сисси, а она…

– Так он живет в Новом доме? И надолго он приехал?

– Никто не знает. Может, и навсегда. Может, после смерти лорда Арчимбольта он унаследует поместье и замок.

Я встал, но в маленькой комнате даже некуда было отойти. Сел на корточки у очага и стал тыкать кочергой в огонь, пытаясь разломать наполовину прогоревшие дрова.

– Он обещал зайти и навестить меня. А еще сказал, что пришлет мне фруктов из Каслфорда!

– Видимо, пошутил. – Я сломал пополам самое больше полено, и оно развалилось, выпустив сноп искр.

– Эмметт, что с тобой? За что ты его так ненавидишь?

Я сел на пятки. Сквозняк приподнял кусок коры в очаге, и по его краю поползла огненная полоса; затем он взлетел и закружился, словно серая снежинка.

– Лучше, чтобы вы с ним не виделись, – проговорил я наконец. – Он не станет… такие люди, как мы, не можем… Ты не можешь… Ты понимаешь, о чем я. Лучше тебе о нем забыть.

– Нет, не понимаю.

Я взглянул на нее: она наклонилась вперед, щеки ее пылали.

– Ты ничего о нем не знаешь. Почему я не могу ему понравиться?

– Понравиться? Альта, ты ребенок, которого он вытащил из воды. Вот и все. Забудь о нем, ради всего святого! – Мы обменялись гневными взглядами. – В любом случае, – сказал я медленнее, – как ты сама заметила, он обещал тебя навестить и не пришел. Можешь сделать выводы.

Она молчала. Пепел в очаге вспыхивал и бледнел. Я понял, что если буду продолжать ворошить головешки, огонь совсем потухнет. Вытащил кочергу и встал. На каминной плите тонким слоем лежал пепел; я чувствовал его между пальцев.

– Что ты ему сказал?