Переписка Стефана Цвейга с издательством «Время» 1925-1934 - [3]

, который в конце 1928 - начале 1929 г. был повышен до 50 руб. [18] Издательство брало на себя обязательства выплачивать установленный гонорар в два приема по выходе книги, участие в прибылях от продажи тиража, принятое в Германии, не предполагалось, при переиздании автор получал 50% от исходной ставки. Оплата производилась в долларах, средний курс которого в РСФСР с 1925 по 1934 г. составлял 1,94 рубл. за 1 доллар. Если бы Цвейг получал гонорар в рублях, то сумма его гонорара уменьшилась бы еще в несколько раз, поскольку за пределами РСФСР курс рубля был другой и в 1928 г., например, доходил до 5-8 рублей за доллар. В Германии средний авторский гонорар за авторский лист в 1926 г. составлял 80-120 рейхсмарок при тираже 1000 экземпляров, помимо этой минимальной гарантийной суммы автору причиталось 8 - 10 % от покупной цены с продажи каждого экземпляра [19]. Средний курс доллара по отношению к рейхсмарке в 1924 - 1933 гг. составлял 1:4.2 [20], т.е. гонорар Цвейга, определенный ему советским издательством, составлял в 15,46 долларов или 64,9 рейхсмарки за лист. До 1929 г. издательство по специальному разрешению валютной комиссии исправно переводило гонорар в Германию через ленинградский филиал немецкого государственного банка сначала на счет в том же банке в самой Германии, а во второй половине 1929 г. — на счет в венском отделении «Райфайзенбанка». После 1929 г. выплаты в долларах и переводы прекратились, гонорары Цвейга в рублях оставались в России в ожидании появления доверенных лиц, уполномоченных Цвейгом получить за него причитающиеся деньги или воспользоваться ими с его согласия. Последним, кто воспользовался этой бескорыстной поддержкой, стал Г.П. Смолка (Hans Peter Smolka, 1912-1980) [21], писатель и журналист, давний знакомый Цвейга, (как выяснилось в последствии — агент НКВД), посетивший СССР в 1934 г.

Предложив Цвейгу невысокие ставки, издательство некоторым образом обезопасило себя, снизив финансовый риск в случае публикации тех же текстов в другом месте. Цвейг принял условия без всяких возражений, и только потом, когда зайдет речь о собрании и он привлечет своего знакомого, уважаемого австрийского критика Рихарда Шпехта (Richard Specht, 1870-1932) к написанию вступительного очерка, он выхлопочет для него гонорар, в два раза превышавший его собственный: за 2,5 а. л. Шпехт получит 150 долларов [22]. В целом финансовая сторона дела Цвейга совсем не интересовала — он был человеком состоятельным. Интересовала публикация за пределами Германии, тем более, что в самой Германии некоторые тексты из-за их «деликатной» проблематики, как писал тогда Цвейг, не всегда удавалось опубликовать [23].

С самого начала переписки Цвейг проявляет необычайную деловую активность: издательство еще только-только готовилось выпустить в свет первый авторизованный сборник («Смятение чувств», 1926/1927), а Цвейг уже предлагает к переводу свою старую пьесу «Иеремия» (1917) и новую комедию «Вольпоне» (1925/1926), сопровождая свои предложения советами, какое оформление лучше выбрать, чтобы издание выглядело более эффектным и, соответственно, лучше продавалось. «Иеремию» издательство вежливо отклоняет, сославшись на цензуру, хотя в действительности решающими оказались художественные соображения [24], а «Вольпоне» обещает пристроить в какой-нибудь из театров. Только после явного успеха сборника «Смятение чувств», высокие тиражи которого (особенно в Германии) приятно удивили самого Цвейга, «Время» принимает решение напечатать собрание сочинений, руководствуясь, судя по всему, прежде всего стратегическими соображениями. Форма собрания, особенно при наличии авторизации, была гораздо предпочтительней отдельных выпусков, поскольку она в силу своей статусности позволяла привлечь влиятельных литературных патронов в качестве авторов предисловий (что уже само по себе могло служить надежной защитой во всех отношениях) и одновременно давала возможность заявить о своих долговременных планах, подав ясный сигнал конкурентам и косвенно сориентировав потенциального читателя. Кроме того, заявка на солидное собрание, в случае если речь шла об авторе, ничем себя не скомпрометировавшем с точки зрения власти, создавала для издательства некоторое маневренное пространство при получении бумаги.

Для Цвейга это решение стало поворотным в его писательской биографии: в его возрасте многие из его коллег по писательскому цеху уже давно имели собрания сочинений, а некоторые, как, например, Генрих Манн, и по нескольку. У Цвейга же первое собрание художественной прозы в двух томах на немецком языке выйдет при жизни только в 1936 г., когда он сам уже окажется в эмиграции, а его книги будут издаваться не в привычном «Инзель-ферлаг», а в издательстве Герберта Рейхнера (Вена/Цюрих/Лейпциг) [25]. Не случайно факт начала издания собрания сочинений в советской России в 1927 г. отмечается и по сей день во всех биографиях Цвейга отдельной, особой строкой. Русское собрание стало для него знаком престижа и чрезвычайно важным моментом для собственного самоощущения. Он сообщает об этом известии своим многочисленным корреспондентам и умело использует это обстоятельство в продвижении своих произведений за пределами Германии на всем протяжении работы над собранием. По письмам этого периода отчетливо видно, с какой последовательностью Цвейг использует один и тот же нехитрый прием: русским он сообщает, например, о том, что пьеса «Вольпоне» уже переведена на французский, английский, испанский и проч., что она уже принята к постановке в таких-то и таких-то театрах, а, соответственно, английским или испанским корреспондентам сообщает о постановке пьесы в России как о деле решенном, хотя в момент написания того или иного письма никакой определенности в отношении пьесы нигде еще не было. Он словно подгонял одну страну другой и в результате добивался своего: пьеса «Вольпоне» действительно обошла многие театры Европы и Америки, принеся Цвейгу не только успех, но и существенный материальный доход. Вот только в России она была поставлена лишь в 1929 г., после почти трех лет безрезультатных усилий издательства «Время», взявшего на себя функции посредника, и довольно быстро исчезла из репертуара.