Переписка. 1931–1970 - [16]

. Мы были уже на пороге совместного издания крупного журнала, главной задачей которого было бы начать преодоление продолжающегося вот уже 25 лет (или еще дольше) раскола венгерской литературы и искусства на сельскую и городскую¹⁴¹. Дело долгое время выглядело благоприятно, так как левая интеллигенция этой партии имеет действительное доверие к Реваи и ко мне. Переговоры, однако, провалились в последний момент, так как вожди «центра» этой партии против того, чтобы партия до заключения мира связывала себя такой кооперацией. То есть здесь много таких, в том числе и в правом крыле демократии, которые хотят сохранить полную свободу действий для возможных поворотов после заключения мира. Этим они, естественно, ослабляют дееспособность левого крыла демократии и продлевают это неблагоприятное и нерадостное временное состояние. Так что я и сейчас не могу указать никаких верных перспектив. Если я говорю, что мы, несмотря ни на что, пробьемся, то это только субъективная надежда.

Я думаю, уже из этого анализа вы видите, что я стал человеком не только загнанным, но, как говаривала Елена¹⁰⁸, «респектабельным». Это изменение принесло с собой некоторые интересные и приятные вещи, напр[имер], в январе я получил большую литературную премию (премию Баумгартена), завтра получаю от города Будапешта премию за научную работу (премия Свободы). Это означает, что мы и в условиях инфляции можем жить без забот. «Респектабельность» приносит с собой вместе с очень многими излишними заседаниями, визитами и т. д. также и кое-что интересное. Постов у меня нет, ни в государственном аппарате, ни в партийном аппарате, но я принимаю участие во многих межпартийных обсуждениях (в обсуждениях, которые не имеют официального характера на уровне высокой политики, но по существу дела довольно важны) и благодаря этому познакомился со здешней относительно молодой демократической интеллигенцией, что было небезынтересно. Это положительные моменты, а отрицательные – то, что научная работа в таких условиях совершенно невозможна.

Но теперь довольно обо мне. Меня наполняет большим беспокойством то, что Елена больна – пожалуйста, пришлите нам при первой возможности подробное сообщение об уже, как мы надеемся, наступившем выздоровлении. Меня беспокоит также, что я и от Миши вообще не получаю прямых известий. Я предполагаю, что Вы письма, адресованные ему, переслали¹⁴². В ближайшие дни выходит маленькая хрестоматия Маркса на венгерском языке¹⁴³; если возможность отослать это письмо затянется, то я пошлю с ним экземпляр для Миши. Веду, кроме того, переговоры с партийным издательством по поводу издания его работ¹⁴⁴. Не исключено, что мне удастся этого добиться. На сегодня заканчиваю, так как нужно еще просмотреть и отредактировать массу вещей – поскольку у меня сегодня «незанятый» день.

Итак, большой привет вам всем (включая Фридлендера, повороты судьбы которого меня очень обрадовали⁸⁷). Пишите как можно скорее и как можно подробнее. От Миши даже и двум словам буду рад чрезвычайно.

Дьюри

Мих. Лифшиц – Д. Лукачу и своим друзьям

<без даты[18], по-русски, от руки>

Дорогие друзья!

Я только что прочел одно письмо Юри, еще одно у меня есть, а прочие до меня не дошли. Надеюсь, что их удастся разыскать у Елены, которая сейчас больна. Я, наконец, демобилизован¹⁴⁵, после больших хлопот. Только что приехал в Москву, сделал свои дела и через несколько часов уезжаю обратно в Ленинград, где у меня еще Лида¹¹¹ и Вета¹⁴⁶. В течение лета думаю перебраться в Москву. Страшно рад получить вести от Вас. Видел Анчи¹⁴⁷, которая прекрасно выглядит. По приезде в Ленинград напишу Вам подробно. По Вашему письму вижу, что бодрость и энергия есть; веры в будущее много. Я тоже стал легче смотреть в туманное будущее и надеюсь, что в новом положении мир будет выглядеть для меня более приятным. Не верю в то, что мы больше никогда не будем теоретически работать вместе. Мы еще создадим новый марксистский «Логос»¹⁴⁸. Спасибо за присылку венгерской книжки¹⁴⁹. К сожалению, не могу прочесть предисловие. Не забывайте меня.

Привет от Лиды. Е(елую вас. Миша.

Д. Лукач – Мих. Лифшицу и друзьям

25 марта 1946 г.

Дорогие друзья,

я начинаю с важнейшего для меня актуального вопроса: Миша наконец снова свободен от военной службы и в Москве. Я надеюсь, что в результате снова может возникнуть непосредственная связь между нами. Будет ли она опять – как в старые добрые времена – теоретической, я, к сожалению, сомневаюсь. У меня очень мало времени, его почти нет для теории, и я, конечно, не знаю, каковы будут Мишины обстоятельства в Москве. Пока что я посылаю венгерский экземпляр Маркса и Энгельса о литературе и искусстве с моим предисловием¹⁵⁰. Пассаж о Мише Гертруд для вас переведет отдельно¹⁵¹. Как я уже писал, я планирую издать здесь по крайней мере Мишиного Маркса¹⁵², план все еще в силе, но исполнение придется отложить, так как сейчас сколько-нибудь объемная книга стоит 6–7 миллионов пенгё, что примерно соответствует месячному окладу чиновника нижнего уровня. Есть, правда, несколько отчаянных издателей, которые печатают мои книги (так, в ближайшие дни в партийном издательстве выйдет моя книга о русских реалистах