Перемены - [3]

– Катись отсюда!

И тут наш «гениальный» одноклассник Хэ Чжиу, который вымахал выше учителя Чжана, прижал к груди ранец, лег на пол, свернулся калачиком и покатился по проходу между рядами парт по направлению к двери. Смех застрял у нас в горле, поскольку ситуация приобретала серьезный оборот и обстановка в классе не располагала к смеху, серьезность ситуации придавали мертвенно-бледное лицо учителя Чжана и судорожные рыдания Лу Вэньли.

У Хэ Чжиу выходило не совсем гладко, поскольку, пока он катился, не мог правильно определить направление и то и дело натыкался на ножки столов и скамеек, а стоило удариться, как приходилось корректировать направление. Пол в классе был сложен из высокопрочного кирпича, но из-за грязи, которую мы приносили на подошвах, кирпич размокал, и пол стал бугристым. Могу себе представить, как неудобно было ему катиться. Но еще неудобнее чувствовал себя преподаватель Чжан. Неудобства, которые испытывал Хэ Чжиу, были чисто физическими, а учитель Чжан испытывал психологический дискомфорт. Истязать себя физически, чтобы кого-то наказать, – это не героизм, а хулиганство. Но тот, кто способен на такой поступок, не просто мелкий хулиган. Во всяком серьезном хулиганстве есть что-то от героизма, как и в подвиге – что-то от хулиганства. Так был ли Хэ Чжиу Хулиганом или Героем? Ладно, ладно, ладно, я и сам не знаю, но в любом случае он главный герой этой книги, а что он за человек – судить читателям.

Так Хэ Чжиу выкатился из класса. Он поднялся, весь в грязи, и пошел прочь, не оглядываясь. Учитель Чжан закричал:

– Ну-ка, стой!

Но Хэ Чжиу ушел, не обернувшись. Во дворе ярко светило солнце, на тополе, росшем перед окном класса, галдели две сороки. Мне показалось, что от тела Хэ Чжиу исходит золотистое сияние, не знаю, что думали другие, но в тот момент Хэ Чжиу уже стал героем в моих глазах. Он шел вперед широкими шагами, честь обязывала идти до конца, не оглядываясь. Потом из его рук полетели разномастные клочки бумаги, которые кружились в воздухе и падали на землю. Не скажу за одноклассников, но мое сердце в тот миг бешено заколотилось. Он разорвал учебник в клочья! И тетрадку разорвал! Он окончательно и бесповоротно порвал со школой, оставив ее далеко позади и растоптав учителей. Хэ Чжиу, словно птица, вырвавшаяся из клетки, обрел свободу. Бесконечные школьные правила его больше не касаются, а нам и дальше терпеть постоянный контроль учителей. Сложность заключается в том, что, когда Хэ Чжиу выкатился из класса, порвал учебник и распрощался со школой, я в глубине души восхищался им и мечтал, что в один прекрасный день совершу такой же героический поступок. Но когда вскоре после случившегося Большеротый Лю исключил меня из школы, сердце мое переполнила печаль, я так горячо любил школу, был связан с ней тысячами нитей и не находил себе места. Кто тут герой, а кто тряпка? По этой мелочи сразу понятно.

Когда Хэ Чжиу ушел прочь, Лу Вэньли все еще плакала. Учитель Чжан, явно потеряв терпение, сказал:

– Хватит уже! Хэ Чжиу хотел сказать, что хочет, как твой папа, быть водителем, а не по-настоящему твоим папой, кроме того, даже если бы он и впрямь хотел стать твоим папой, разве такое возможно?

Когда учитель Чжан произнес эти слова, Лу Вэньли подняла голову, достала цветастый носовой платок, вытерла глаза и перестала плакать. Глаза у нее были большие и довольно широко расставленные, из-за чего, когда Лу Вэньли на кого-то смотрела не мигая, лицо приобретало глуповатое выражение.

Почему отец Лу Вэньли стал нашим идеалом? Все дело в скорости. Все мальчишки обожают скорость. Если дома за едой мы слышали звук ревущего мотора, то бросали все и бежали к началу проулка, чтобы посмотреть, как отец Лу Вэньли на «ГАЗ-51» цвета хаки несется на всех парах через деревню с запада или с востока.

Куры, которые копались в грязи в поисках пищи, в страхе разлетались, а псы, беззаботно прогуливавшиеся по улицам, поспешно ныряли в канавы. Короче говоря, при приближении грузовика начиналась настоящая суматоха, прямо-таки иллюстрация выражения, каким описывают переполох: «куры разлетаются, собаки разбегаются». Несмотря на то что частенько эти самые куры и собаки попадали под колеса и погибали, грузовик отца Лу Вэньли не снижал скорости. Хозяева кур и собак молча уносили или отволакивали трупы, но никто никогда не протестовал и не причинял беспокойства отцу Лу Вэньли. Автомобиль и должен быть быстрым, а иначе какой это автомобиль? Куры и собаки должны уворачиваться, а не наоборот. Поговаривали, что этот «ГАЗ-51» – советский грузовик, оставшийся со времен движения за сопротивление американской агрессии[2], на кузове еще остались следы от пуль после американского авианалета. Другими словами, это заслуженный грузовик со славной историей, пока бушевала война, он, несмотря на ураганный огонь, доблестно прокладывал себе путь под градом пуль, а в мирное время продолжал носиться по дорогам, поднимая облака пыли. Когда грузовик проезжал мимо нас, через стекло мы видели самодовольное лицо папы Лу Вэньли. Иногда он надевал темные очки, иногда – нет, иногда носил белые перчатки, иногда был без них. Мне больше всего нравилось, когда на нем и темные очки, и белые перчатки, поскольку мы смотрели один фильм, в котором наш героический разведчик в белоснежных перчатках и солнцезащитных очках, выдавая себя за неприятельского командира, отправился в тыл врага на огневые позиции. Он сунул руку в белоснежной перчатке в орудийный ствол, перчатка стала черной, и тогда он командным тоном спросил, мол, это так вы следите за пушками?