Перелом. Часть 2 - [12]

К этому моменту наш восточный фронт, проходивший с юга на север по линии Курск-Орел-Козельск длиной двести пятьдесят километров, стабилизировался. Два дня — с двадцать шестого по двадцать восьмое — к западу от Орла шли маневренные бои. Немцы пытались отдавить нас обратно в брянские леса, мы упорно этому сопротивлялись. Танковые перестрелки, атаки пехоты с заходом во фланги, просачивание — обе стороны пытались нащупать чудодейственное средство, которое помогло бы переломить врага. Ни у кого это не получалось, но в выигрыше от такой ситуации были мы. До сих пор именно немцы владели инициативой, навязывая бои после того, как сосредоточат войска — все наши прорывы основывались на случайности, а их дальнейший успех — на способности быстро наращивать усилия с помощью многочисленного гусеничного транспорта, постоянно подпитывая напор с помощью железных дорог — мы пользовались преимуществом коммуникаций по внутренним хордам нашей территории. Сейчас же и немцы, и мы кидали в топку сражений все новые и новые части, по мере того, как подтягивали их к линии фронта.

Но и тут ситуация была в нашу пользу. Если нам подтягивать их было близко, то немцам, с потерей транспортных путей по линии Курск-Орел, приходилось тащить составы в обход, через Новый Оскол и Касторное, дальше распределяя их либо на фронт под Ельцом, против РККА, либо пробрасывая на запад, против нас — через Ливны до Долгого, а то и до Орла — и затем на север. Но вот от Орла железнодорожное сообщение было прервано нашими бомбардировками, поэтому от Долгого и Орла войска шли на север уже своим ходом — через пробитый коридор шириной сто пятьдесят километров между еще немецким Орлом и все еще советским Ельцом, который РККА обороняла уже почти два месяца, зарывшись в землю многокилометровыми траншеями и постоянно то оказываясь в окружении, то снова прорывая его. Да и воспользоваться железными дорогами севернее Орла было проблематично — наши высотники неплохо погуляли над территорией, захваченной немцами в июле-августе — мосты, путепроводы, водокачки и станции были разрушены во многих местах, так что когда фрицы все-таки смогли защитить пути зенитными ракетами, защищать именно железную дорогу уже не было смысла, только обычные дороги, по которым немцы и везли все свои грузы и войска. Поэтому после Долгого пути расходились — большая часть шла на север, чтобы наступать на позиции РККА а меньшая — доезжала до Орла и вступала в бои уже с нами.

Так что западнее Орла подразделения обеих сторон, уперевшись, крутились на площади сорок на восемьдесят километров, стараясь зайти во фланг, подловить на марше, занять выгодную высоту. Возникла своеобразная собачья свалка, когда небольшие подразделения, вплоть до взвода, а то и отделения, настолько перемешивались на местности, что было сложно разобрать, где кто находится. Порой даже отдельные бойцы, оказавшись в одиночестве, но с гранатометом, дожидались прохода врага, выстреливали гранату в танк или грузовик, и только после этого утекали по кустам и оврагам — и мы, и немцы были настроены на взаимное уничтожение. Вот только немцы не могли перемещать тяжелое оружие вне дорог, наши же БМП ходили "по направлениям", появляясь совершенно из неожиданных мест. Немцев просто не хватало, чтобы перекрыть все участки местности — помимо одной танковой и одной мотопехотной дивизий они смогли выделить еще одну пехотную дивизию, да и то не сразу. Так что поначалу эти две дивизии и удерживали фронт в восемьдесят километров, причем двадцать шестого они еще пытались отдавить нас на запад, соответственно, между их наступающими частями были просветы. А больше этих трех дивизий они выделить и не могли — все их силы сейчас были направлены на север, в сторону Москвы.

И только в первый день боев, пока пытались пробиться через наши порядки во встречных боях или в атаках на поспешно занятую оборону, эти соединения потеряли из трехсот танков и САУ более ста единиц бронетехники. Когда к вечеру нас отдавили до естественных препятствий, немецкий фронт несколько уплотнился — все-таки почти по пять бронированых стволов и двести пятьдесят пехотинцев на километр фронта у них еще оставалось. Если считать по прямой. Но фронт прямым не был — с изгибами, небольшими взаимными плацдармами, вклинениями, полными и частичными окружениями небольших подразделений, он представлял собой пористую губку. И мы напитывали ее поры новыми частями, тогда как немцы только на следующий день начали подтягивать еще и пехотную дивизию, стараясь заменить ею танковые части, чтобы вывести их из позиционного соприкосновения, перегруппировать и ударить своими клиньями. Но мы этого им не позволили. Как только на каком-то участке изменением характера огня или авиаразведкой обнаруживался отход подразделений, мы тут же шли следом, выдавливая оставленное прикрытие из их слабых укреплений. Немцам ничего не оставалось, как возвращать танки обратно к линии фронта, чтобы проводить контратаки.

А передвигающийся танк — законная добыча штурмовиков и ДРГ. На это направление мы смогли выделить на пару дней сотню штурмовиков, которые обеспечивали семьсот вылетов в день. К этому моменту мы уже смекнули, что немецкие бронированные ЗСУ были двух типов — со старыми и новыми зенитными автоматами. И если новые были уже с ленточным питанием по нашему образцу, то старые — еще с кассетным, соответственно, их боевая скорострельность была гораздо ниже. Правда, сверху было неясно, какая именно ЗСУ вступила в единоборство со штурмовиком, поэтому залповая стрельба кумулятивными РСами велась по каждой машине, но, в общем, потери были уже значительно ниже, чем во время штурмовок транспортного коридора на север — там-то все ЗСУ были с ленточным питанием, да и "зверь" был для нас еще новым.