Перелетные свиньи. Рад служить. Беззаконие в Бландинге. Полная луна. Как стать хорошим дельцом - [112]

— Его украли. Захожу к себе — его нет.

— Господи!

— Взывайте не к Господу, а к Гермионе. Или она украла, или… Не важно. Деньги надо взять у Плимсола.

— Я не могу. Мы едва знакомы.

— Верно. Но он очень рад, что вы не призрак, и сделает что угодно. Поговорю с ним я. Да я уламывал таких букмекеров! Ничего, справлюсь.

6

— Скажите мне, дорогой, — начал Галли. — Можно называть вас по имени?

— Конечно, просто Типпи. И вы тоже, — обратился он к Генри.

— Спасибо, Типпи.

— Не за что, Генри.

— Так вот, — вмешался Галли, — вы не задумывались о современных веяниях?

— Вообще-то, — отвечал Типтон, впервые о них услышавший, — скорее нет.

— Под этими веяниями, — продолжал Галли, — я подразумеваю сферу развлечений. Просто поражаешься, как изменились вкусы. Tempora mutantur et nos mutamur in illis[57].

— Золотые слова, — согласился вежливый Типтон.

— Возьмем такую простую проблему, как выпивка. В мое время человек шел в бар.

— И правильно делал, — поддержал Типтон.

— Несомненно, но вы только взгляните, что стало в эпоху машин! Всех тянет на воздух. Теперь хватают девушку, сажают в машину — и на простор! Чем задыхаться в городском баре, люди пьют на террасе, под Оксфордом.

— Под Оксфордом?

— Да.

— Почему именно там?

— Потому, — объяснил Галли, — что таковы современные веяния. Доехать легко — Лондон близко. Человеку, у которого там гостиница, можно позавидовать.

— Да уж, — сказал Типтон.

— Например, Листеру.

— Листеру?

— Да.

— Вот этому?

— Этому. Я ему вечно твержу, что надо ее усовершенствовать. Золотое дно. Вы согласны?

— О да.

— Так я и думал. Какие места! Люди поедут туда ради одних пейзажей. Прибавьте погреб, теннисный корт, первоклассный джаз, изысканную кухню, два зала — на террасе и в обитой панелями столовой, для разной погоды. Машины потянет как магнитом.

— Столовая обита панелями?

— Еще нет. Как ее обобьешь без денег? Тут нужен капитал.

— Конечно. Капитал — это главное.

— Закрыв глаза, — продолжал Галли, — я все это вижу. Сворачиваешь с шоссе, попадаешь в сказочный сад, усеянный цветными фонариками.

— С фонтаном.

— Естественно, с фонтаном.

— В разноцветных лучах.

— Вот именно. Приятно слышать, как вы все схватываете. Я знал, что вам понравится.

— Как же! На чем мы остановились?

— На лучах. Справа — сад, полный самых разных цветов. Слева, за таинственными стволами, мерцает серебро.

— Почему?

— Там пруд.

— И пруд есть?

— Будет. Какой пруд без капитала?

Типтон задумался:

— Я бы сделал искусственные волны.

— Блестящая мысль. Запиши, Генри. Теперь — терраса.

— Это где зал?

— В хорошую погоду.

— Вот что, — заволновался Типтон, — увьем ее розами.

— Увьем.

— Тут нужно это… Ну, сверху… как его?

— Зонтик? — предположил Генри.

— Генри! — с упреком сказал Галли. — Зонтик — и розы! Я тебе удивляюсь. Типпи ищет слово «пергола».

— Она самая. Увьем ее розами, а джаз поместим за густой жимолостью. Красота! Сколько с человека за обед?

— Шиллингов восемь.

— Лучше десять. Они и не заметят. Смотри-ка, двести обедов по десять монет — чистых сто фунтов. А если прикинуть, что так все лето, три месяца… И напитки. Вот где главная выручка! Коктейли — на столиках, у фонтана.

— И у пруда.

— Генри! — вскричал Типтон, прохаживаясь взад и вперед. — Это золотая жила!

— Верно, Типпи.

— Повалят отовсюду! Придется нанять полицейских. Да ты оглянуться не успеешь, как станешь миллионером.

— Вот и я ему говорю, — поддержал Галли. — Одно тут нужно — капитал.

— Именно!

— Тысячи три.

— Кладите четыре.

— Или пять.

— Да, может, и пять. Круглое такое число.

Галли положил руку Типтону на плечо.

— Вы дадите пять тысяч? — нежно спросил он.

— Я? — удивился Типтон. — Я ничего не дам. Я не могу потерять деньги! Да вы их достанете, чего там. Поспрашивайте. Ну, я пошел. Мы с Вероникой собирались покататься на лодке.

Быть может, он знал, что оставляет разбитые сердца; быть может, не знал. Он думал о себе.

7

Галли посмотрел на Генри, Генри — на Галли. Какое-то время они не могли говорить. Мысли их были слишком глубоки для слов.

— Что ж, бывает, — сказал наконец высокородный Галахад. — Есть люди, которые просто не могут вынуть чековую книжку. Приходится это принимать мрачно и твердо. Вернемся к Кларенсу. Чего бы я ни отдал, чтобы узнать, кто стащил ожерелье! Если не Гермиона, счастье еще возможно. А, вот и она!

Генри подскочил, словно червяк на крючке.

— Что? Где? — Он кинул лихорадочный взгляд на двери и увидел, что дурная весть верна. Леди Гермиона в сопровождении лорда Эмсворта выходила из гостиной. — Галли, я бегу.

Галахад кивнул:

— Да, предоставь все мне. Я бы на твоем месте поговорил с Пру, она шла в розовый сад. Я приду попозже. — И он обернулся к родственникам. Монокль сверкал решимостью, сам он дышал твердостью и отвагой, словно боксер в весе пера, поджидающий чемпиона.

Когда сестра подошла поближе, он увидел, что она не победна, а мрачна.

«Держи хвост!» — сказал он сердцу, и сердце отвечало: «А то!»

К нашему счастью, в знатных домах Англии редко бывает, что два человека выпивают горькую чашу в один и тот же день. Но это случилось. Вспомним полковника Уэджа; а теперь посмотрим на леди Гермиону. Чем больше она размышляла, тем больше соглашалась с тем, что брат ее Галахад оказался прав. Гордые женщины этого не любят. Выхода она не видела.