Перелет - [62]

Именно он поручил мне приступить к созданию новой венгерской армии на демократической основе.

Так что с твоим отцом я в Москве не встречался, мы увиделись с ним снова в Дебрецене в январе 1945 года, куда он прибыл через две недели после меня.

КОММЕНТАРИИ ОТЦА К ВОСПОМИНАНИЯМ КАЛЬМАНА КЕРИ: — Я далек от мысли ставить под сомнение аналитические способности Кальмана Кери, я на своем месте и в своем звании не мог так глубоко видеть проблемы и их взаимосвязь. Но…

Ведь он же сам рассказывал тебе, что начать переговоры с русскими поручалось ему самому. Когда его командир Бела Миклош решил поехать через линию фронта, именно Кальман Кери обязан был напомнить ему, что в уставе сказано: командующий армией и начальник штаба одновременно не имеют права покидать ее…

Если Кальману Кери поручалось начать переговоры с русскими, то Бела Миклош обязан был оставаться в распоряжении 1-й армии…

Далее, признавая заслуги и блестящие личные качества Белы Миклоша, я все-таки не могу не сказать, что в этот момент он был не самым подходящим командующим хорошо вооруженной, прекрасно обученной, способной сыграть важнейшую роль 1-й венгерской армией. Выражаясь сегодняшним языком, я бы сказал, что кадровая политика Хорти была ошибочной. Известно, что Бела Миклош относился к числу особо доверенных лиц регента. Когда-то он был даже флигель-адъютантом Хорти… Но вот в решающий момент (то есть 15 октября 1944 года) эти лица оказались неспособными самостоятельно принимать решения и действовать…

Я убежден, что Кальман Кери, понимая это, просто-напросто боялся оставить Белу Миклоша одного во главе 1-й венгерской армии…

БЕСЕДА С ОТЦОМ (1977 год): — Итак, ты встретился в Москве с тремя венгерскими генерал-полковниками. Причем несколько списков будущего венгерского правительства было отвергнуто…

— Мне необходимо было принять какое-то решение. Прежде всего следовало сделать выбор: либо оставаться пассивным наблюдателем, фаталистически покориться судьбе (ведь оказать сколько-нибудь существенное влияние на ход событий я не мог из-за отсутствия меморандума и письменных полномочий от Венгерского фронта), либо, не обращая внимания на эти формальные, негативные моменты, попытаться все-таки добиться осуществления цели поездки, подробно рассказать о тех задачах, которые ставит перед собой Венгерский фронт, о чем мне подробно рассказал Золтан Тилди. Я выбрал последнее. Но была и еще одна трудность, связанная с наличием трех генерал-полковников. Ведь это были генералы, полководцы, а я всего лишь майор генерального штаба, причем получивший это звание совсем недавно. Как мне добиться чего-то даже с их одобрения и согласия? А уж идти против их воли было совсем нереально. Во время первой беседы с Кузнецовым я понял, что генералы ведут серьезные переговоры и будут играть важную роль в окончательном решении вопроса (формировании правительства). Однако я считал более важным не политическое решение (ведь состав правительства всегда несколько условен, кандидатуры легко поддаются замене), а военное: участие венгерских частей под командованием венгерских офицеров в боях против немцев на основе подписанного 11 октября предварительного соглашения о перемирии. Словом, речь шла о том, что новое правительство демократической Венгрии, которое вскоре будет сформировано, подтвердит и одобрит заключенное перемирие, а детали окончательного соглашения в ближайшем будущем будут обсуждены с представителями держав антигитлеровской коалиции. (Пересматривать соглашение о временном перемирии, заключенном делегацией Габора Фараго, никто не пытался, речь шла только о его усовершенствовании.)

Таким образом, передо мной в Москве стояла задача добиться признания советской стороной существовавшего к тому времени Венгерского фронта, возможности участия Венгерского фронта в создании правительства, то есть возможности участия в управлении страной, а следовательно, полного доверия к Венгерскому фронту… Представить такой состав правительства Венгрии, который был бы быстро признан и одобрен руководителями союзных стран, то есть создания такого правительства, с которым союзники согласились бы сесть за стол переговоров. И с этим подготовленным заранее списком членов будущего кабинета надо было вернуться либо в уже освобожденный Будапешт, либо в какой-то другой город на востоке страны (с самого начала имелся в виду Дебрецен, хотя Енё Гере в качестве возможного варианта предложил Сегед) и там от имени нового демократического венгерского правительства и под руководством штаба движения вооруженного Сопротивления начать создание новой венгерской армии, чтобы она успела принять участие в боях по освобождению родины.

— Какого же мнения по этому поводу придерживались генералы?

— 23 ноября меня отвезли к Беле Миклошу в тот самый пресловутый «японский салон». Там в это время находились Габор Фараго, Бела Миклош, Домокош Сент-Иваньи, майор Йожеф Немеш, который привез письменные полномочия для венгерской делегации, и секретарь посольства — дипломат Иштван Тарная. Кальмана Кери к тому времени уже перевели оттуда. Бела Миклош пригласил меня в свою комнату, и там я подробно рассказал ему о цели своей миссии, о ситуации в стране (о чем он меня подробно расспрашивал), словом, сообщил ему всю свежую и полную информацию. Правда, он ничего не говорил мне ни о событиях, связанных с его переходом через линию фронта, ни о переговорах в Москве, ни о своих планах. Разумеется, Бела Миклош и не обязан был давать мне какой-то отчет. На меня он произвел впечатление уставшего, нерешительного человека. Фараго тоже живо интересовался положением в Венгрии, перемещением немецких войск, настроениями, связанными с продвижением частей Красной Армии. Просил рассказать, в какой ситуации прозвучало обращение Хорти к народу. Но, несмотря на то, что Фараго живо интересовался ситуацией на родине, у меня создалось впечатление, что он считает войну для венгров безнадежно проигранной и больше всего печется о судьбе своего поместья, проклиная немцев за то, что они превратили Будапешт во фронтовой город. Я почувствовал, что Фараго исходит прежде всего из своих личных интересов, прекрасно понимая, что в силу миссии, возложенной на него регентом, с ним в будущем должны будут считаться.