— Всё будет исполнено в лучшем виде, сеньор! Нечасто на нашем постоялом дворе можно встретить таких благородных гостей! Мы с женой желаем вам и вашей племяннице приятных сновидений.
Отвесив поклоны, Мишо и Женевьева торопливо выскользнули из комнаты. Только после этого де Брие стащил с себя сюрко, затем котту и остался в одной камизе и шоссах — узких штанах, прикрепленных завязками к поясу. Эстель сидела на кровати и наблюдала за ним. Она была вялой и полусонной.
— Дядя Венсан, — тихо позвала девушка, — помогите мне раздеться.
— Сама справишься, — не грубо, но с достаточной твердостью ответил рыцарь.
— Но я ведь не прошу чего-то бОльшего! — В голосе девушки с подкупающей искренностью промелькнули нотки обиды. — Я давно перестала на что-то надеяться…
— Ты совершенно правильно делаешь.
— Я понимаю, — сказала она утомленно и жалобно, — однажды вы дали обет безбрачия. Но теперь, когда вашего Ордена больше нет… Ведь можно вернуться к нормальной человеческой жизни… Со всеми ее прелестями…
— А говоришь, перестала надеяться, — усмехнулся он.
— Когда женщина перестает надеяться — она умирает. А я не хочу умирать! Я молода и красива! И я хочу не просто надеяться — я хочу по-настоящему любить! Разве я не достойна этого?
— Я не говорил о том, что ты недостойна, Эстель! Но ты выбрала путь служения мне, а он исключает близкие отношения между нами. И мы это уже обсуждали…
— Да, обсуждали! Но разве так трудно понять, что каждый день, проведенный рядом с вами, заставляет меня все больше привязываться к вам, пробуждает в душе огонь, который разгорается все сильнее. И я чувствую, что совсем скоро настанет день, когда это пламя уже невозможно будет погасить!
— Тогда нам нужно расставаться немедленно! — отрезал де Брие. — Таким образом я только нанесу тебе рану — болезненную, долго не заживающую рану. Но не убью тебя наповал, нет. И придет время, когда ты позабудешь о своих чувствах… Так бывает, поверь. Твоя светлая душа устремится к другому мужчине, и прошлое останется далеко позади.
— Нет! Не бросайте меня!
Она вскочила с кровати, молитвенно сложила протянутые вперед руки и рухнула на колени перед Венсаном де Брие. В глазах Эстель дрожали слезы.
Рыцарь приблизился, тоже встал на колени перед ней, обнял и прижал к себе бедную девушку. Она прильнула к его твердой груди и затаилась, и зажмурилась от удовольствия.
— Не плачь, прошу тебя. Женские слезы вырывают меч из моих рук…
— Как это?
Вместо ответа де Брие пожал плечами.
— Вам часто приходилось видеть женские слезы? — Эстель подняла голову и заглянула в лицо рыцарю. — Расскажите…
— Нет, не часто, — после паузы ответил он, и Эстель показалось, что рыцарь в эту минуту о чем-то вспоминает.
— Расскажите же, прошу вас…
— Зачем?
— Я хочу лучше узнать вас.
— Когда-нибудь ты узнаешь. Но не сейчас…
— Хорошо, я буду ждать сколько угодно Богу.
Они поднялись с колен, сели на разные кровати.
— Нужно поужинать и ложиться, — сказал де Брие. — Завтра нам предстоит преодолеть немалый путь. Давай я помогу тебе раздеться.
— Нет, я сама, — ответила Эстель и грустно улыбнулась.
* * *
Он долго лежал с открытыми глазами. И даже не боролся со сном — по многолетней привычке, а теперь и согласно обстоятельствам. Его некому было сменить на посту. И он охранял сон девушки, как настоящий рыцарь, отдав себе приказ и следуя ему беспрекословно.
Глубокой ночью, когда уже давно смолкли голоса в харчевне, когда совсем немного времени оставалось до вторых петухов, дверь в комнату осторожно и бесшумно отворилась. Полная луна стояла высоко в небе, протягивая к окну серебряные струны света, и в каждой из этих струн звучала божественная мелодия. Казалось, в этом волшебном сиянии вот-вот должно было произойти что-то таинственное.
В приоткрытую дверь тем временем протиснулась щуплая фигура и, задержавшись на мгновение, стала приближаться к кровати, на которой лежал торговец из Парижа. Вот в сумраке мелькнуло юное лицо, освещенное лунным светом, вот из-под одежд выпростались худые руки и потянулись к поясу постояльца, лежавшему на табурете у кровати. Но не успели эти руки дотронуться до кошелька, намеренно оставленного на виду, как де Брие вскочил и одним ловким движением захватил воришку за шею. Тот не успел даже вскрикнуть, как уже лежал на кровати, а рядом, удерживая его крепкими пальцами за горло, сидел рыцарь.
— Я буду спрашивать, ты будешь отвечать, — сказал де Брие шепотом. — И старайся делать это так, чтобы слышал только я. Если от твоего голоса проснется моя племянница, я тебя задушу. Понял?
Ночной воришка попытался кивнуть, потом тихо и жалобно промычал что-то нечленораздельное.
— Кто ты? — спросил де Брие, ослабляя руку на шее незваного гостя.
— Я Филипп, сын хозяина.
— Это он послал тебя?
— Да.
— Сколько же тебе лет?
— Четыр-над-цать. — Шепот мальчишки прерывали слезы. — Скоро будет…
— Ты раньше проделывал что-то подобное с другими постояльцами?
— Да, сеньор.
— И тебе не стыдно?
— Стыдно, сеньор.
— Ты ведь только начинаешь жить, и начинаешь с порока. Ты не боишься гнева Господня?
— Я боюсь отца и мать. Они всегда бьют меня, если мне не удается украсть хотя бы несколько денье.
