Перекресток миров. Первые шаги Синигами - [61]

Пустыни не были сильно опасны, если ты постоянно будешь наготове, не местные хищники оказались главной опасностью, даже не недостаток пищи. Я уже наловчился убивать мелких ящериц, не привлекая внимание их более крупных собратьев, которые и сами были не прочь полакомиться мной. Смертельной опасностью в пустыне был недостаток воды, я пытался пить кровь ящериц, но она не могла полностью погасить мою жажду. А, не имея карты и не зная расположение оазисов, мне недолго оставалось бродить по этим пескам.

Но я не расстраивался и просто ограничивал себя в воде, и старался пройти за ночь как можно больше, надеясь, что я наткнусь на следы людей. И нет, я не побегу к ним с распростертыми объятыми, как рассказывал отец. Люди, измученные жаждой, сами бежали к работорговцам, и были рады глотку воды в обмен за свою свободу. И я, словно эти безумцы, уже третий день искал следы пребывания разумных, так как иного выбора у меня не было. Идти, ориентируясь на горящую в небе звезду — это правильно, но вот только без воды, и не зная направление жилых мест, это самоубийство.

Убирая последний пустой бытылек в мешок, я устремился в сторону, где послышался шум, непривычный для ночной тишины, и когда на песке я увидел первый след, оставленный человеческой ногой, то присел на песок и долго его изучал, вспоминая рассказы отца и редкие комментарии матери.

Отец вечерами, да за вкусным ужином, мог часами рассказывать о пустынях, правда в основном он рассказывал о драконе, которого он встретил раненым, и вместо того, чтобы прикончить его, лечил.

Из его долгих рассказов, именно про пустынных странников, оказалось самым полезным, и то, что отец, выводя угольком у камина, показывал мне с Астрид следы тех или иных странников. Тогда это казалось безумием, но оказалось тем, что может спасти мою жизнь — я смотрел на след, листая свою память, словно книгу.

— Размер обуви в две ладони, ширина в ладонь чтобы не проваливаться в песке. — Бурчал я сам себе, повторяя то, что говорил отец. — А у пятки два небольших каблучка, чтобы не скользить на отвесных барханах. Носок утопает сильнее, чем пятка — это пустынники из народа Кхарга.

Отец говорил, что это кочующие торговцы, которые идут позади больших караванов, так как им не нужна их защита. Они практически все воины, либо маги, они не подлые продажные наемники, а гордый пустынный народ. Который лишь внешне немного отличается от людей, узкие глаза, приплюснутый нос, отсутствие волос на всем теле, вот что их отличает от обычных людей. Как говорил отец, этот народ всегда держал слово, и это ценилось в этом мире намного дороже золота, и можно было, не беспокоится о своей спине, если ее защищает воин народа Кхарга.

И вот именно тогда мама вмешивалась в рассказ отца со своими комментариями, дополняя его рассказ. Кхарги — следопыты и хорошие торговцы, что могут найти, что угодно. Всегда защищают свои стоянки, не боятся внезапного нападения, и поэтому дозорных у них мало. Я помнил, как Миуюки кроваво улыбалась, крутя между пальцев небольшой нож, позабыв о том, что она мгновение назад нарезала ими овощи с огорода. Тогда мы жили на острове Крутой Рог, и не думали ни о каких катакомбах или столице. Счастливое время было, так вот роясь в своей памяти, я начал вспоминать то, что говорила наша кровожадная мама.

Магические контуры, которыми они защищают свои стоянки, по словам моей мамы, просто мертвецам на смех, и если очень аккуратно смотреть под ноги, а не нестись как северный мамонт, крича, что перерублю всех. Можно пробраться в центр лагеря и начать убивать, но, к сожалению, весь лагерь поднимется, как только умрет первый Кхарг. Главной особенностью этого народа была ментальная связь между членами этой расы, и смерть одного почувствуют все, да и если тебя заметит хотя бы краем глаза один дозорный, то о твоем появлении будут знать все Кхарги в лагере.

Мама, также как и отец, отметила то, что они прекрасные торговцы, но сейчас я уже знал, что самый ходовой товар в пустынях — это рабы, а значит, мне нельзя попадать к ним в плен, так как на моей шее защелкнется ошейник. И я уже навряд ли вернусь к родным, так как стать свободным было практически невозможно, ставший рабом обычно только со смертью становится свободным.

Но и пройти мимо них я не мог, у меня закончилась вода, и я должен пополнить её запасы, так как еще один день без воды я не протяну. А тащиться за путниками, у которых запас воды на неделю вперед, самоубийство.

— Значит, так — Проговорил я вслух сам себе, пытаясь принять верное решение. — Быстро вошел, взял, что надо и ушел, как будто меня там и не было.

Человек из-за голода или жажды готов на безумные поступки, на такой поступок пошел и я, прекрасно зная о том, что там не низкоуровневые разумные и что данных из рассказов родителей мало.

После проведенной небольшой разведки, закопав в песок свои пожитки, я сел рядом, и, несмотря на бешено бьющееся сердце, начал концентрироваться. Лагерь был в двух километрах от меня, он не был большим, и издали казался спящим. Но это все было не важно, я пытался вновь ступить на путь истинной тени, мне сейчас было нужно слиться с тьмой ночи и быть с ней единым целым. Ведь только так я мог быть уверен, что меня не заметит ни кто из живых, а мертвых среди Кхаргов, по словам Миуюки, не бывает.