«Перекоп» ушел на юг - [9]
— Товарищ капитан! Связь нарушена, радиограмму всю передать не удалось.
— Идите на корму, быстрее спускайтесь в шлюпку, — приказал капитан и добавил: — Судно тонет. Очень жаль…
— Николай Федорович, — окликнул Плиско первый помощник, — не осталось ли хоть аварийного передатчика?
— Товарищ первый помощник, я все обыскал — ничего…
— Бегите, еще несколько минут судно, может, и продержится. Бегите, а то будет поздно. Прощайте.
Взглянув на капитана и первого помощника, Плиско побежал на корму, засунув за пазуху вахтенный журнал и радиограммы. По пути он сбросил за борт три спасательных плота, немного помедлив, сбросил и четвертый, но почему-то закрепил его пеньковым концом у борта парохода. Тут радист услышал, что кто-то его окликает. Поднял голову и увидел, что перед ним стоит Погребной — стройный и как будто еще более поседевший за эти часы. Плиско упорно смотрел на Ефима Кирилловича, словно не понимал, зачем тот окликнул его.
— Быстро спускайтесь за борт, быстро, Николай Федорович! — кричал ему старший механик. — Что вы там копаетесь!
— Самолеты пошли на новый заход, — долетел и в кочегарку голос сверху.
И почти тут же послышалось несколько взрывов.
В кочегарку вбежал второй механик Захов. Кочегары узнали его в темноте по голосу.
— Есть еще кто живой в кочегарке? — спросил механик. — Оставить кочегарку, подняться всем наверх — и в море! — приказал он.
— Что случилось? — спросили кочегары.
— Как — что? Судно тонет. Живее!
Захов пробежал в бункер, проверить, не осталось ли там кого. Бахирев и Радченко торопливо начали стравливать[8] пар и выгребать жар из топок, чтобы не взорвались котлы: при взрыве котлов всем гибель, даже тем, кто окажется в шлюпках на воде. И кочегары, хотя бы это стоило им собственной жизни, обязаны выполнить перед людьми этот свой последний долг.
И лишь после того, как выгребли жар из топок, Бахирев пошарил рукой наверху решетки спасательные пояса и схватил их для себя и Радченко. Затем, нащупывая поручни трапа, быстро поднялся наверх, а следом за ним показался и Радченко.
Яркое солнце, бушующее пламя на судне больно резанули глаза. Бахирев отвернулся и зажмурился на миг, но в следующую же секунду увидал, как несколько человек бежали по палубе к шлюпке, а на воде уже покачивались две шлюпки.
Судно имело сильный продольный наклон и было охвачено пламенем; дым поднимался черным столбом.
Над судном с воем кружились самолеты, в какой-то дикой злобе пикировали на отходившие от судна шлюпки, расстреливая людей из пулеметов.
— Гады! Что делают, звери!.. — вырвалось у Бахирева.
С разрушенного мостика послышались слова последней команды Демидова. Пересиливая боль от ран в спине и плечах, он стоял, ухватившись за поручни трапа правого крыла.
— Быстрее же в шлюпку! — крикнул он.
Но голос его потонул в грохоте, гуле и громе взрыва. Бомба попала прямо в угольный бункер. В воздух поднялось облако черной пыли, с воем и свистом полетело рваное железо.
Бахирев увидел, как бежал, спотыкаясь, к борту весь черный от угольной пыли Степан Филиппович Баранов, но уже в следующую минуту упал. «Убили или ранили?» — мелькнуло в мыслях Бахирева. И он бросился к третьему механику; однако на палубе его не оказалось. Охваченный безотчетным страхом, Бахирев перескочил через борт. Думал спускаться по трапу, но не удержался, сорвался и полетел вниз. Его подхватили, втащили в бот.
Бот стал отходить от парохода. В этот момент все увидели Олейникова. Он прыгнул с палубы судна, держа в руках большую сверкающую кастрюлю. В другое время это вызвало бы смех, но сейчас всех занимал вопрос: почему кок не бросил кастрюлю? С нею еще, чего доброго, утонет! Стали грести к нему, крича: «Бросайте к черту кастрюлю!» Но так с ней и втащили повара в бот. А он оправдывался: «Жаль было бросать — со вторым. Люди еще не обедали, кроме тех, кто ушел на вахту. Да и кастрюля — как ее бросишь: в чем потом готовить?» Тимофей Захарович, изловчившись, спокойно слил набравшуюся в кастрюлю воду, стараясь сохранить жаркое.
Самолеты, казалось, наконец оставили горящее и тонущее судно, ушли к острову; но едва бот начал подходить к судну, чтобы забрать с него последних оставшихся людей, как они опять налетели. От взрывов бомб снова поднимались и падали столбы воды, обдавая людей и заливая шлюпки, и снова самолеты обстреливали экипаж из пулеметов. Спасаясь от обстрела, многие выпрыгнули из шлюпок в море. Но пули шлепались кругом, поднимая всплески воды.
Бахирев нырнул под шлюпку и время от времени выглядывал оттуда. Соленая вода нестерпимо щипала раны на ногах. Кругом взрывались всплески воды от пуль и осколков. Воздух дрожал от визга, шума, треска и взрывов. Но вот на судне раздался оглушительный треск. «Перекоп» резко пошатнулся и еще больше ушел носовой частью в воду.
— Продавило переборку второго трюма и залило водой. Теперь недолго продержится «Перекоп», — сказал с горечью Ефим Кириллович.
Корма поднялась вверх, и винт теперь был высоко над водой. А судно пока не тонуло только из-за того, что воду еще сдерживала переборка машинного отделения.
Самолеты же всё кружили и кружили над гибнущим судном, озлобленно поливали людей свинцом, словно боялись, что горстка обессилевших моряков может спасти искалеченное судно.
