Перекличка мертвых - [5]

Если уж углубляться в историю… при разводе Ребуса с женой Крисси во всем обвинила его. Она всегда была в дружеских отношениях с Роной, они продолжали общаться и после развода.

Там, в отеле, Лесли, следуя примеру матери, тоже обняла его. Кенни на секунду заколебался, не зная, как поступить, но Ребус помог ему разрешить эту проблему, протянув руку для пожатия. Сейчас он задавался вопросом, все ли там пройдет гладко, ведь на похоронах часто возникают размолвки. Осуждение и негодование часто идут об руку с печалью. Вот поэтому-то он и предпочел удалиться.

Рядом с дорогой располагалась парковочная площадка. Выглядела она так, словно ее только что построили, деревья были очищены, стесанная со стволов кора валялась на земле. На парковке было место для четырех машин, но лишь одно оставалось свободно. На свободном прямоугольнике, скрестив на груди руки, стояла Шивон Кларк. Ребус поставил машину на ручной тормоз и вышел.

— Отличное место, — произнес он.

— Я уже сто лет тут торчу, — сказала она.

— Неужели я так медленно ехал?

Она в ответ лишь слегка скривила губы и, не разнимая скрещенных на груди рук, повела его в сторону леса. Она была одета более строго, чем обычно: черная юбка до колен и черные колготки. На туфлях была грязь, и это навело Ребуса на мысль, что она уже ходила по этой дороге.

— Я вчера заметила указатель, — сказала она. — Тот, что при повороте с главной дороги. Решила взглянуть.

— Ну, если выбирать между Гленротсом и этим…

— Там на поляне установлен щит, надпись на котором немного проясняет, что это за место. Здесь издавна творилось что-то странное. — Они спускались по склону, обходя раскидистый дуб с густой кроной. — Местные жители верили, что тут собираются эльфы: слышались завывания по ночам и всякое такое.

— Это больше похоже на подвыпивших батраков, чем на эльфов, — заметил Ребус.

Шивон кивнула:

— Но люди все-таки начали оставлять здесь мелкие подношения. Отсюда и название этого места. — Она обернулась к нему. — Тебе ли не знать, что такое «лоскут», ведь ты же среди нас единственный чистокровный шотландец?

Внезапно перед ним возник образ матери, достающей пудинг из кастрюли. Пудинг был завернут в…

— Кусок ткани, — произнес он, глядя на Шивон.

— Еще и тряпье, ветошь, — уточнила она, когда они вышли на вторую полянку.

Они остановились. Ребус глубоко вдохнул. Сырое тряпье… сырое заплесневелое тряпье. Всю последнюю минуту он вдыхал воздух, пропитанный этой вонью. Точно так пахла одежда в доме, где он вырос; отсыревшая одежда, которую не успели проветрить. Все деревья вокруг были увешаны разнообразными лохмотьями. Часть их свалилась на землю, где превращалась в перегной.

— Существовало такое поверье: подаришь эльфу одежку, и он отведет от тебя беду, — негромко сказала Шивон. — Есть еще и другое объяснение: когда дети умирали во младенчестве, их родители оставляли здесь что-то в знак памяти.

Она вдруг запнулась и негромко кашлянула, прочищая горло.

— Я не кисейная барышня, — ободрил ее Ребус. — Не опасайся употреблять такие слова, как «знак памяти», — я не разрыдаюсь.

Она снова кивнула. Ребус пошел по полянке, ступая по листьям и мягкому мху. Слышалось слабое журчание тоненькой струйки воды, выбивавшейся из-под земли. Вокруг были натыканы свечи и набросаны монеты.

— Родник — это сильно сказано, — констатировал Ребус.

Шивон лишь повела плечами:

— Я была здесь всего несколько минут… атмосфера тут явно не располагающая. Но тут я заметила кое-какую одежду, почти совсем новую.

Ребус ее тоже заметил. Одежда свисала с веток. Шаль, спецовка, носовой платок в мелкий горошек. Почти новая кроссовка, шнурки которой шевелил ветер. Даже нижнее белье и что-то похожее на детские колготки.

— Господи, Шивон, — пробормотал Ребус и замолчал, не зная, что еще сказать.

Смрад, казалось, сделался еще сильнее, напомнив ему о том, как однажды, очухавшись после десятидневного запоя, он обнаружил в стиральной машине пролежавшее в ней все это время мокрое белье. Когда дверца открылась, запах, подобный тому, что он обонял сейчас, едва не свалил его с ног. Он снова выстирал все, что находилось в машине, но напрасно — белье пришлось выбросить.

— Ты обратил внимание на лоскут куртки?

Она кивком указала, куда смотреть. Ребус медленно приблизился к дереву, на котором были развешаны вещи. На выступающем из ствола коротком остром сучке висел кусок нейлона, слабо раскачиваясь на легком ветерке. Вышитая надпись не вызывала никаких сомнений.

— «CC Rider», — произнес Ребус, словно убеждая самого себя.

Шивон, запустив пальцы в волосы, смотрела на него. Он видел, что у нее есть вопросы; чувствовал, что она старается сформулировать их поточнее; понимал, что все это время она ждала, когда же он приедет.

— Итак, что будем делать? — спросил он.

— Это место преступления, — начала она. — ГОМП направляется сюда из Стерлинга. Нам нужно поставить кордоны и прочесать местность в поисках улик и вещественных доказательств. Нам нужно снова собрать первоначально созданную группу, расследовавшую это убийство, опросить местных жителей…

— В том числе и работающих в «Глениглсе»? — перебил Ребус. — Ты ведь тут в курсе всех дел, поэтому ответь мне: сколько раз вы уже проверяли штат отеля на благонадежность? И как, по-твоему, мы будем проводить опрос в самый разгар демонстраций? Что до кордонов, то их тебе сейчас столько нагонят, что не обрадуешься. Только свистни…