Перекати-поле - [6]

И отрыл старшина огонь. Прямо под ним лежало 19 000 патронов, и экономить их он никакого желания не испытывал. Очередь на двадцать патронов, пауза. Двести двадцать выстрелов в минуту из одного ствола, а у него спарка, получите и распишитесь, спасибо не надо, спасибо в стакан не нальешь, держите, твари.

Превратился торпедный катер в клубок огня на зеленой глади моря. Содрогнулся эсминец от близкого разрыва вражеского снаряда. Сбита антенная мачта, пламя бушует на нем, борется стойко команда с морем, огнем и врагом. Ну, для флагмана на эсминце главный калибр припасен, а для зениток все катера и джонки подходящие цели. Вот все и стреляют снарядов не жалея. Вот так надо флот применять — вовремя и грамотно. Один эсминец — один сорванный десант. Забыли все про британцев, а они себя не списали со счета, развернулись не торопясь, подплыли к островку, сели на мель, крен на борт убрали и залпом из кормовой башни в бой вступили. Все, отплавались самураи. Только обломки по проливу, да мазутные пятна.

Крейсер флаг поднял: «В помощи не нуждаюсь». Гордые островитяне. Ну и эсминец на экономичном режиме к острову пошел. Вот и повоевали.

Через два часа к пирсу встали, ремонтники в трюм полезли, разгрузились, взвод морской пехоты на складах с грузом засел, а меняла прислал на борт две корзинки денег.

— Командировочные и боевые выплаты от местного обкома партии, товарищ капитан! — доложил главстаршина. — Согласно списочного состава на всех.

К вечеру танкер пришел под панамским флагом, заправились полностью. А указаний от командования не было. Старший по званию лежал в госпитале, контузия. Антенна сбита, да и далеко до Родины. Не британцев же просить со штабом ВМФ СССР связаться?

На третий день жизнь вошла в обычную колею. Утренний подъем флага, свободная вахта уходит в увольнительную, остальные службу несут. Денег у всех полные карманы, продукты свежие каждый день на борт три раза привозят, британцы бешено завидуют, и пытаются узнать, где можно в коммунисты записаться…

Через неделю в порт зашел индонезийский сторожевик. С его помощью достучались до советского консульства на Яве. Сообщили о потерях, два человека, доложили о выполнении задачи, потери связи в ходе боя и о текущей обстановке. Консульство отключилось даже без подтверждения о приеме данных. Суки партийные. Ревизионисты. Сталина на них нет. Мало их сволочей стреляли. Надо было их всех под ноль зачистить.

Бывший первый помощник, ныне капитан, почернел от дум тяжких. Все так хорошо, что или погоны сорвут или голову оторвут. Делать-то что?

Боятся люди всего. Ответственности и безответственности. Последствий своих решений. Проблемы выбора меньшего зла. Зашел капитан к замполиту.

— Назначай партсобрание на завтра. Раньше все равно всех не соберешь.

Егор у Щепки в доме сидел, когда Сидоров с Петровым к ним с новостью прибежали.

— Все, кончилась жизнь.

— Дед в центре острова базу сделал, туда уйдем — не достанут, — сказал Молчун. — Морской пехоте с СССР не по пути, разошлись наши дорожки. Здесь мы уважаемые люди, защитники. Сразу дома дают, семью хоть завтра заводи. А там? Голь перекатная, ни кола, ни двора. Перекати-поле…

— Знакомая история, — усмехнулся Егор, — в 1815 из Парижа половина солдат не вернулась, во Франции остались. Но действовать будем иначе….

За полчаса до собрания главстаршина постучался в капитанскую дверь.

— Есть два варианта постановления местного обкома индонезийской коммунистической партии. По первому мы все остаемся на корабле и становимся флагманом флота острова. По второму — оставляем им наших добровольцев для создания интербригады и груз. У нас там две тысячи автоматов и патроны. Посмотрели при перегрузке. Все равно для них предназначен. Вот расписка о получении в трех экземплярах. Перевод я написал, они заверили.

Посмотрел на капитана, достал плоскую фляжку. Тот тремя глотками её уполовинил. Эх! Достал «Вальтер» офицерский, протянул капитану.

— Кобуру никогда быстро не расстегнешь, а если кинутся, каждая секунда на счету будет.

— Я думал, что делать, если ты кинешься, — вздохнул капитан.

— Так может останемся?

— Страшно. Дома тоже страшно, но там страх привычный, знакомый. А тут неизвестность….

На собрании все дружно руки поднимали. Все были «За». Как всегда — единогласно. Из экипажа четверо всего рискнули в добровольцы записаться. Петров, Сидоров и еще двое, что тоже местных девчонок себе на берегу завели.

В пришвартованной к борту джонке, куда перебрались комсомольцы-добровольцы был и дед. Патриарх азиатский.

— Оставайся. Большим человеком будешь. Я не вечен, все тебе останется, за всеми присмотришь.

— Я уже был большим человеком. Старшим дознавателем конгрегации Святой веры. Инквизитором. В тридцать девятом меня война в Польше застала, там тоже было два варианта — или через всю Европу в Португалию уходить или в СССР попробовать затеряться. Но гестапо обо мне знало, а НКВД нет. Я тогда свой выбор сделал, правильно, неправильно — не знаю. Но жалко мне этих людей, не могу я их сейчас всех бросить. Слушай, я никак не могу тебя определить. Ты ни китаец, ни японец, ни малаец, русский знаешь. Ты кто, человек-загадка?