Переезжий домовой - [3]

Маруська не стала повторять путь грузовика. Кошка она, в конце концов, или не кошка? А если кошка — так неужели не найдет прямую дорогу? И ничего не значит, что она на улице отроду не бывала. Разум — он или есть, или его нет.

Поэтому Маруська смело спрямляла путь дворами — тем более смело, что улица с ревом машин и сутолокой пешеходов пугала домашнюю кошку до полной оторопи. Дворы, правда, грозили встречей с собаками — но Маруське везло. А вернее, время было удачное: квартирные псы редко выгуливают хозяев посреди дня, их время — утро и вечер, а псы дворовые в этот жаркий денек беготне за кошками явно предпочитали валяние на солнышке.

Однако в одном проулке, рядом с мусорными баками, Маруське все-таки пришлось отсидеться на дереве — пока стайка пятнистых остроушек делила добычу: выброшенные кем-то кости, вкусно пахнущие бульоном. В другом месте неопытная в путешествиях кошка свернула в тупик и чуть не заблудилась: пришлось спрашивать совета у местных, полосатых и заносчивых, и долго выслушивать их насмешки пополам с описанием правильной дороги.

А солнце уже клонилось за высотки западной окраины, и Маруська начала бояться, что не успеет обратно до ночи. Викушка, пожалуй, плачет, хозяева мечутся, не зная, как успокоить детеныша. Вместо радостного новоселья… а сами виноваты, дернула хвостом Маруська. Но понимание, что хозяйка действительно сама виновата, и что она, Маруська, все делает правильно, не помогало забыть отчаянное Викушкино «Вернись!». Детеныш, он и есть детеныш, думала кошка. Пусть глупый, да разве можно его не любить и не жалеть? И Маруська бежала еще быстрее.

Так и случилось, что она едва не проскочила мимо Фаддеича.

Фаддеич выкинул из головы мысли о ночлеге: вечера летом долгие, а идти, казалось ему, осталось не так уж много. Но он снова проголодался, и ему очень хотелось молока. Хозяева, небось, и не подозревают, что Маруська клянчит молоко не для себя, невесело усмехнулся домовой. Эх, и что за времена: кабы не кошка, людям и в голову бы не взбрело…

Острое чувство опасности накатило сзади. Еще не понимая, в чем дело, домовой отшатнулся, и лишь потом сообразил: запах. Резкий порыв ветра донес до него вонь помоечной крысы.

Фаддеич охнул, заметался. Под лавочку? Слишком открыто. В подъезд? А ну как там окажется нора, из которой врагу подоспеет подкрепление? Взгляд упал на водосточную трубу, примятую снизу так, что можно было усидеть. Фаддеич подпрыгнул, подтянулся, дергая ногами. Загородился от двора рюкзачком. И охнул: дурачина, ведь отсель и деться некуда! Сам себя, что называется, поймал.

В щель между рюкзачком и боком трубы виднелся клочок асфальта, и как раз сейчас этот асфальт обнюхивали длинные усы серой разбойницы.

Чура подняла голову, принюхалась. Оскалилась:

— Слезай сам, дедуля. Я не трону, мне за доставку уплачено.

— Разбежался, — буркнул Фаддеич. — Знаю я вашу доставку, шваль помойная.

— Как хошь, — крыса повела носом и вдруг, прыгнув вверх, вцепилась зубами в рюкзачок. Фаддеич ойкнул, выпустил лямки. Крыса мотнула головой, и рюкзачок отлетел в сторону.

И упал прямо перед мордой несущейся сломя голову рыжей пушистой кошки.

Маруська оглянулась. Увидела, как белый от ужаса Фаддеич отпихивается ногами от вставшей на задние лапы крысы. И, не тратя времени на раздумья, прыгнула.

Охотиться на крыс никто ее не учил. Но или ты кошка — или нет. Маруська сомкнула зубы на толстом крысином загривке, для верности прижала лапой, — и, перехватив добычу так, как подсказывала память охотников-предков, сжала челюсти.

Крыса и не пискнула. Только когти скребнули по асфальту. Зато пискнул Фаддеич:

— Маруся!

И выпал из своего убежища прямо кошке на спину.

— Там и сиди, — фыркнула Маруська. — Только держись, я быстро побегу.

Пахнущую помойкой и крысой Маруську искупали шампунем от блох, запеленали в мохнатое полотенце и высушили феном. Напрасно она шипела, что всякая порядочная кошка прекрасно умеет вычиститься и без хозяйской помощи. Викушка дергала пушистую шерсть железной расческой и все повторяла:

— Маруся, Марусенька наша…

Фаддеич шебуршался под кухонной плитой, обустраиваясь на новом месте. И хозяйка, заваривая чай, ворчала себе под нос:

— Надо же, новый дом — а уже мыши завелись.

© Copyright Гореликова Алла, 02/08/2007- 17/02/2009.