Передает «Боевой» - [3]

— Представьте себе, господин Пеев, я не разделяю взглядов профессора Консулова… — воскликнул Дергачев и, как только какой-то господин из министерства иностранных дел Болгарии отошел, прошептал: — Благодарю. Благодарю, дорогой товарищ Пеев!

Дергачев взял доктора под руку и остановился у буфета с таким расчетом, чтобы их разговор слышали соседи. Рядом с Пеевым оказался незаметный, угоднически улыбающийся человек. Полковник Дергачев был уверен, что он из полиции.

— Позвольте вам объяснить, господин Пеев, что вы не правы… Красная Армия — это не добровольческая армия в буквальном смысле этого слова… Нет, нет, в нее набирают по призыву. Так, например…

Подошел итальянский военный атташе. Слегка поклонился.

— Господин полковник, — начал он, — не могли бы вы показать мне несекретные, разумеется, снимки ваших военных… от рядового до маршала?

Советский военный атташе развел руками:

— С удовольствием, господин граф…

В то же самое время турецкий полномочный министр, английский и венгерский военные атташе спорили о том, какие сухие вина лучше, французские или болгарские. Бекерле уже подсел к представителю военного министерства. Среди гостей бесшумно сновали слуги. Оркестранты готовились играть. А доктор Пеев, освободившись от огромного напряжения, не дававшего ему покоя вот уже два месяца, улыбался и готовился вступить в спор философа Тодора Павлова с представителем святейшего синода, чтобы защитить митрополита.

Никто в Дирекции полиции и военной контрразведке не понял, откуда и как Сергей Петрович Светличный прибыл в Софию и устроился жить в четырехэтажном доме номер сто тридцать девять на улице Марии Луизы. Произошло это в конце ноября 1940 года. Дожди вымыли крыши зданий в столице. Тускло поблескивал мокрый асфальт. Промозглая осенняя мгла, смешавшись с дымом фабричных труб, заставляла людей закрывать рты платками и придавала городу грустный вид.

Сергей Петрович точно придерживался указаний Центра. За несколько месяцев он должен был изучить Софию и областные города страны, усовершенствоваться в языке и поближе познакомиться с нравами и бытом людей, установить связь с двумя шоферами, чьи адреса он получил перед тем, как отправиться в Болгарию. Без них он не смог бы успешно решить возложенные на него задачи, тем более за такой короткий срок.

Долголетний опыт разведчика приучил его ко всему. Он знал требования конспирации и строго придерживался их. Когда Дзержинский приметил его и взял к себе на работу, шел 1918 год. Тогда Светличному исполнилось двадцать восемь лет. В царской армии он командовал ротой и имел звание капитана. Дзержинскому Светличный понравился потому, что владел двумя иностранными языками и отличился при взятии Зимнего дворца. За храбрость на фронте получил орден.

Когда двадцать седьмого февраля Сергей Петрович Светличный получил по радио приказ Центра приступить к работе, военная контрразведка еще не засекла позывных его радиостанции. Ее позывные появлялись время от времени в эфире, но оставались незамеченными. Сообщения он передавал всегда краткие, и это затрудняло работу пеленгаторов.

Получив радиограмму, Светличный целый день не выходил из дому. Обдумывал, с чего начать. Он располагал самыми различными сведениями и адресами десятков людей… После долгих размышлений решил, что нужно начинать с доктора Александра Костадинова Пеева. Он знал его хорошо. Они целых два года вместе учились в Брюсселе, в Бельгии. Были членами одной партийной организации и вместе получали звание доктора юридических наук. Расстались в декабре 1914 года и с тех пор ни разу не виделись. Полученные в результате тщательной проверки, проведенной Сергеем Петровичем, сведения о докторе оказались обнадеживающими: он по-прежнему был убежденным коммунистом.

Двадцать восьмое февраля… Уже начали сгущаться сумерки, когда Александр Пеев вышел из здания Национального банка. Ему встретился знакомый… Сообщил что-то… Потом они вдвоем пошли к улице Марии Луизы. Дорогой не разговаривали. Дул сильный ветер. Собирались грозовые тучи. Холодный вечер заставлял людей прятаться в тепле. Окна домов были плотно закрыты.

Они подошли к дому номер сто тридцать девять, вошли в парадное, поднялись лифтом на нужный этаж и через минуту уже были в квартире Светличного. Приятель доктора Пеева закрыл дверь и повернул ключ в замке. Зажегся электрический свет — и стало светло. Из комнаты вышел мужчина средних лет, светлоглазый, с большим лбом и заметно полысевший.

— Сергей Петрович?..

— Сашка?

Через секунду они уже сжимали друг друга в объятиях и целовались…

Первым заговорил Пеев:

— Сергей Петрович, помнишь, когда мы виделись в последний раз? Мы всю ночь провели на прощальном балу в торжественном зале брюссельского университета. Танцевали и, перед тем как разойтись, спели «Интернационал»…

— Да, помню!.. Все помню, Сашенька.

Однажды поздним вечером, на пятый день после встречи в доме номер сто тридцать девять, с площади Святой Недели (ныне площадь Ленина) одновременно отъехали две легковые машины. Первая направилась к улице Шипки, проехав мимо университета, повернула прямо по бульвару Фердинанда, пересекла улицу графа Игнатьева, после чего по улице Витоши выехала к Русскому памятнику, объехала его и направилась по широкому бульвару к Княжево. Вторая машина сразу же после того, как выехала с площади, направилась к улице Раковского, пересекла бульвар Дондукова, а через два перекрестка повернула налево, потом направо, выехала на улицу Кирилла и Мефодия, затем снова свернула налево, а как только выехала на бульвар Марии Луизы, сделала правый поворот и сразу же сбавила скорость. Дверца машины открылась. Сергей Петрович выскочил на тротуар. Шофер дал газ и отъехал так быстро, что если даже какая-нибудь машина преследовала его, то не смогла бы заметить, когда преследуемая легковая остановилась. Потом машина помчалась к Львиному мосту, по направлению к вокзалу. В машине по-прежнему сидели два человека — словно никто и не выходил. За ней следовал неизвестный мерседес…