Перед выходом в рейс - [8]

— Но ведь вы все равно уже все сказали? Назовите его имя, Вера.

Нагнулась, сказала совсем тихо:

— Пожалуйста, не заставляйте меня это делать, Вячеслав.

— Но почему?

Долго молчала, отвернувшись. Дернула плечом:

— Все равно ведь это имя вы завтра узнаете? Так ведь? Но назвать сейчас имя, именно имя, будет… Неужели вы не чувствуете? Хорошо, я назову, а что я буду чувствовать потом? Прошу вас, не нужно настаивать. Я не хочу. Просто не хочу. Пусть это будет прихоть, что угодно, но я не хочу. Ну пожалуйста.

Она смотрела в упор. Собственно, имя ему сегодня не нужно, завтра он узнает все имена, связанные с «липой» при ремонте форпика. Хорошо, настаивать он сейчас не будет.

— Что, вы и остальное не хотите рассказать?

— Что именно?

Он промолчал, она вздохнула:

— По-моему, сказанного больше чем достаточно. Разве нет?

— Вера, если вы могли бы рассказать что-то еще, вы очень помогли бы мне. Например, почему вы написали — «найдете золото»?

— Это же ясно. Я имела в виду деньги. Этот ремонт… он его озолотил. Понятно.

— Хорошо, понятно. Вы что-то еще знаете про этот липовый ремонт?

— Знаю только, что там были какие-то подставные фамилии — и все. Услышала об этом случайно, при разговоре.

— При каком разговоре? С кем?

— Вячеслав, это уже неважно. Не помню. Или не хочу вспоминать, разве не ясно?

Он помолчал, поставил чашку. Фифи при этом движении настороженно покосился. Решив, что с ним хотят поиграть, встал, дотронулся до ладони. Тауров отодвинул мокрый нос.

— Может быть, вы услышали что-то еще в том разговоре? Кроме подставных фамилий? Вспомните.

— Да нет. Ничего больше я не услышала. Просто после этого разговора об остальном можно было догадаться.

— О чем — остальном?

— О том, что у него появились деньги. По расходам, по подаркам и… И я больше не хочу об этом. Не хочу, все.

— На какой машинке вы напечатали записку?

Поморщилась:

— Это обязательно? На старой машинке, которая раньше стояла у нас в отделе. Вячеслав, вы действительно могли бы стать неплохим юристом. Вы изрядный крючкотвор.

— Вера, это не крючкотворство. Это точность. Насколько я помню, машинка в отделе уже не стоит?

— Машинка давно стоит в кладовке, потому что сломана. Несколько слов из нее выбить можно, вот я и выбила. Выбила, а потом… Потом тщательно все протерла, чтобы не осталось отпечатков пальцев. Вас интересует, как я положила вам записку в карман?

— Вера, вы напрасно сердитесь.

Мелодия оборвалась, она переставила кассету. Теперь музыка была танцевальной, и Вера некоторое время вслушивалась. Снова села.

— Собственно, почему я должна сердиться, ведь я сама хотела этого разговора. Я стерла отпечатки пальцев и положила записку тайком. Я не хотела, чтобы кто-то на заводе и вообще кто-то знал об этой записке. Но ведь, Вячеслав… Ведь это понятно? По крайней мере, вы — вы это поняли? Почему я не хотела, чтобы на заводе знали о записке? Поняли?

— Допустим, понял. Но поймите, Вера… Вас не должно смущать, что я так интересуюсь мелочами. Все равно, если вы не хотите об этом говорить сейчас, к этому придется вернуться. Завтра, послезавтра, но придется.

— Пусть придется. Но сейчас я об этом говорить не хочу… И… давайте переменим тему?

— Хорошо, давайте переменим тему. — Собственно, основное, что он хотел выяснить, он выяснил. Ремонт форпика был липовым. И кто-то нагрел на этом руки. Теперь уже ясно, что этот «кто-то» был одним из руководителей ремонта.

— Вы… еще посидите? — натянуто спросила Вера.

— Спасибо, пойду. Нужно кое-что сделать, да и вообще пора! Но, надеюсь, завтра мы увидимся? И договорим?

— Конечно, почему же нет. Улыбнулась. — Как меня найти, вы знаете.

Выйдя из квартиры, он мельком глянул на часы — четверть одиннадцатого. У Гаевой он пробыл чуть больше двух часов. В холле за столиком в углу на этот раз сидела женщина лет шестидесяти в черном пальто с каракулевым воротником. Она читала книгу; когда Тауров прошел мимо, покосилась.

Платежные ведомости

Утром на заводе Тауров прежде всего зашел в бухгалтерию и взял у Быховской папку с платежными ведомостями по всем закончившимся ремонтам. Именно всю папку, потому что пока знать, что именно его интересует, главбуху совсем необязательно. Сел у окна, отыскал ведомости по «Петропавловску-Камчатскому» и за полчаса выяснил, кто составлял наряды по питьевым танкам. Получалось, оформлением всех работ по форпику и табелированием по существу занимались не строитель Чернягин и мастер Ермаков, а старпом рефрижератора Разин. Деньги же за ремонт танков, по крайней мере по платежным ведомостям, получали все те же пятеро — Горбунов, Панченко, Урахов, Джорогов и Янец. Значит, именно этими людьми он и будет сейчас заниматься. Всем пятерым за ремонт питьевых танков было выплачено три тысячи двадцать семь рублей. Сумма вполне серьезная, осталось выяснить, получили ли ее те, кому она была выписана? И на самом ли деле эти деньги были выплачены за работу?

Спустившись на первый этаж, в отдел информации, Тауров открыл дверь. Гаевой не было. За вторым столом сидела немолодая женщина.

— Здравствуйте. Верочку? А ее нет. По-моему, она сегодня вообще не приходила.

— Очень вас прошу, вы не могли бы позвонить ей домой? Она мне очень нужна.