Перед прыжком - [62]
После того как Гартхен отпустил очередную колкость и вызванное этим возбуждение присутствующих улеглось, Круминг невозмутимо, будто речь шла о текущих будничных делах, добавил:
— Такое решение практически означает, как вы понимаете, временную консервацию производства. Но будучи осуществленной не по нашей инициативе, а по предложению контрагента, она сейчас крайне выгодна для завода, поскольку наличного запаса необходимых узлов и деталей для нормального продолжения работы у нас все равно уже нет. Для этого в любом случае нам необходимо получить его из Штатов. При этом в очень солидных количествах. Если после моей поездки в Чикаго произойдет именно так, это будет означать намерение компании продолжать деловые отношения с Советами и, следовательно, сохранить завод за собой. Если же снабжение завода всем необходимым прекратится, то это фактически будет означать отказ компании от прав на завод, что тоже возможно. Подумайте сами: прежняя стоимость имущества фирмы здесь в сумме свыше шестидесяти тысяч золотых рублей теперь уже не имеет значения: долги с крестьян не получишь, выкупать завод золотом Советы не будут, поскольку интервенция принесла им неизмеримо больший урон. Поэтому вы, надеюсь, понимаете, господа, что согласиться на то, чтобы выдать вместо машин узлы и детали к ним, на время законсервировав производство, было с моей стороны вполне деловым, разумным решением. Выгодность его несомненна…
— Но тем самым вы предоставляете выгоду и Советам, — едко заметил Гартхен. — Такое соглашение позволит им полностью экипировать эшелон для работы в Сибири, а следовательно — и для последующего обеспечения Москвы и Санкт-Петербурга хлебом…
— А вы хотели бы, чтобы Москва, Петроград и рабочие нашего завода голодали? — холодно спросил Круминг.
Гартхен усмехнулся:
— Это их дело…
— Есть такое слово: человечность…
— К дикарям оно не применимо!
— Дикарь в душе страшнее дикаря в джунглях, — резко ответил Круминг. — Но сейчас речь не об этом. Речь о том: выгодно ли нам такое соглашение или нет? Я утверждаю: выгодно. Так же скажет любой здравомыслящий человек. Как вы считаете, господа?
Господа промолчали.
Всовывать голову в узкую щель между Гартхеном и директором не хотелось. После неловкой паузы голос подал только главный бухгалтер Петр Петрович Клетский.
— Я полагаю, что с финансовой и производственной точек зрения это нам крайне выгодно, — сказал он негромко и сел.
Всегда безукоризненно одетый, выбритый, с холеной русой бородкой, в старомодном пенсне и с неизменной изящной папкой из глянцевитого американского прессшпана, он был со всеми подчеркнуто корректен, сосредоточенно деловит. Уклонялся от разговоров, не имеющих прямого отношения к службе, а в служебных делах был педантически придирчив и неуступчив. Позволял себе спорить там, где другие молчали.
Многим это казалось чудачеством, наивной интеллигентщиной, блажью, и, может быть, поэтому Петру Петровичу нередко прощалось то, что не прощалось другим.
Так или иначе, но господин Гартхен после реплики Клетского только недовольно поморщился и промолчал…
С докладами о готовности к севу, а также о ходе обмолота и вывоза в Центр запасов прошлогоднего хлеба в Москву были вызваны представители Сибревкома и Омского продовольственного комиссариата, а также руководители ряда сибирских партийных и профсоюзных организаций.
Приглашен был и Веритеев, к тому времени уже назначенный начальником эшелона.
Он шел на совещание не докладывать, а слушать: эшелон только что формировался, но знать о нуждах и планах сибиряков ему следовало уже теперь, тем более что бывать в Сибири как-то не пришлось: все военные годы «мотался» в Поволжье, на западе и юге страны.
За несколько дней до совещания управделами Совнаркома Н. П. Горбунов попросил у него справку о положении дел на заводе в связи с предстоящей поездкой. Но это, решил тогда Веритеев, потребовалось Николаю Петровичу на всякий случай. Фактически вряд ли кто заглянет в его бумажку. Поэтому он сидел теперь на совещании в сторонке, с интересом вслушивался в то, о чем докладывали товарищи из Сибири.
Совещание проходило на втором этаже, в зале заседаний Малого Совнаркома. Вел его нарком продовольствия Цюрупа.
Занятый срочной работой, Ленин все же время от времени спускался из своего кабинета на второй этаж, молча присаживался в зале на крайний стул и внимательно слушал. Изредка задавал два-три вопроса, проясняющих суть дела, и так же тихо возвращался на третий этаж.
Вид у него был на редкость усталый — с синеватыми обводами под глазами, с резкими «птичьими лапками» морщин. В эту ночь он спал особенно мало, держался теперь только на выработанном годами волевом усилии. А работы, как всегда, оказалось так много, что думать об усталости не было времени.
Представители с мест подготовились к совещанию хорошо. Одну за другой они называли точные цифры учтенного, подготовленного к отправке и отправляемого ежедневно хлеба. Представляли списки готовых и требующих ремонта сельскохозяйственных машин. Называли уезды, где должны будут в дни уборки нового урожая развернуться основные работы при участии эшелонов из Центра, в том числе возглавляемого Веритеевым.
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
В новый сборник лауреата Государственной премии СССР вошли повесть «Глыбухинский леший» и рассказы, объединенные общей идеей патриотического гуманизма советских людей, наших современников, готовых в нужный момент прийти на помощь друг другу.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.