Перед лицом Родины - [72]

— А сейчас ты, Ефим, счастлив? — спрашивала жена.

— Человеку, конечно, трудно угодить… В каких бы прекрасных условиях он ни жил, ему все кажется недостаточно, хочется лучшей жизни… Хотел бы и я, чтобы мы с тобой лучше жили. Но дело не в этом. Главное у меня все есть: любовь моей милой жены и ласка ребенка… Остальное при нашем желании все придет… Мы с тобой молоды, будем учиться… Достигнем многого.

Но счастье Воробьева продолжалось недолго. Однажды, спеша на работу, жена его, Маша, намереваясь вскочить на подножку проходившего трамвая, поскользнулась и попала под колесо. Ею всю искромсало…

После смерти жены Воробьев затосковал. Он отдал ребенка своей матери, которая жила в Усть-Медведице. Сам же решил учиться. Стал хлопотать об этом. Его приняли на курсы по подготовке в вуз при Московском государственном университете. И вот теперь курсы эти он заканчивал и готовился к экзаменам.

В Усть-Медведицкой станице он когда-то закончил реальное училище, затем учился в юнкерском. Но это было давно, все уже перезабыл. На курсах, кроме него, было и еще несколько великовозрастных курсантов из рабочих, которым требовалась помощь в подготовке к экзаменам. Вот комсомол университета и решил оказать им такую помощь.

Таким вот образом и попал Воробьев на учебу к Лиде Мушкетовой.

В этот вечер занимались по математике часа два. Потом Лида сказала:

— Ну, на сегодня хватит.

— Да, пожалуй, хватит, — согласился и Воробьев и стал собирать свои тетради.

— Не хотите ли вы стакан чаю, Ефим Харитонович? — спросила Лида.

— Да уже поздно.

— Ничего, мы еще не скоро будем укладываться спать… Харитоновна! — позвала Лида старуху. — Вскипятите, пожалуйста, чайку…

— А он у меня уже вскипячен, — ответила та.

— Ну, тогда дайте нам по стакану чаю…

Старуха принесла чайник, расставила на столе посуду.

— Может, и папаша будет пить? — взглянула она на Лиду.

— Возможно. Папочка! — приоткрыв дверь в кабинет, сказала Лида. Будешь чай пить?

— Стакан выпью.

— Ну иди!

Минуты через две из кабинета вышел Аристарх Федорович.

— У нас гости, оказывается, — сказал он. — Здравствуйте, молодой человек.

— Здравствуйте, профессор, — почтительно ответил Воробьев, поднявшись.

— Как вас прикажете величать? — спросил Аристарх Федорович.

— Его зовут Ефимом Харитоновичем, — ответила за Воробьева Лида. Харитонович. — Уж не брат ли вы нашей няне? — засмеялась она. — Она ведь тоже Харитоновна.

— Надя! — крикнул Аристарх Федорович. — Ты не спишь?

— Нет, — отозвалась та из спальни.

— Иди и ты с нами чай пить… Тут нас целая компания собралась.

— Иду!

— Чаепитие, — заметил Аристарх Федорович, — уж такое священнодействие, на котором обязательно должна присутствовать вся семья…

В столовую вошла Надя. Что-то знакомое показалось Воробьеву во всем облике этой женщины. Его познакомили с ней.

Все расселись за столом.

— Откуда вы родом? — отхлебнув из стакана, спросил Аристарх Федорович у Воробьева.

— С Дона.

— Казак?

— Казак.

— Вот как! — воскликнула Надя. — А мы тоже здесь все казаки. Вы из какой станицы?

— Я родился в Усть-Медведице.

— А мы с Сала.

— Ну вот, оказывается, собрались казаки с одной реки, — пошутил профессор. — Вы что, в Москве жили в последнее время?..

— Нет, я жил в Ростове, работал токарем на заводе.

— Значит, из рабочих?

— Не совсем, — нерешительно проговорил Воробьев, не желая особенно распространяться о своем прошлом. — Я вообще-то из офицеров…

Видя, что он не хочет говорить о себе, никто его не спросил, из каких он офицеров, — царских, белых, или красных. Лида тактично перевела разговор на другую тему.

— Вы слышали, — сказала она, — в Париже объявился какой-то доктор Воронов, который делает омоложение старикам.

— Это пока еще только эксперименты, — проговорил Аристарх Федорович и вдруг о чем-то вспомнил: — Да, чуть не забыл. Я сегодня получил письмо и книгу из Парижа от профессора Шарля Льенара… Это мой знакомый француз… Когда-то он бывал у нас в Советском Союзе… Тогда он еще был простой молодой врач, а сейчас уже профессор… Прислал мне свои труды по восстановительной пластической хирургии. Кстати, в письме своем он вспомнил о каком-то сувенире, который когда-то прислал мне с русским, приезжавшим в Париж… Никакого сувенира я не получал… Странно!.. Этот русский оказался, видимо, корыстным человеком, присвоил этот сувенир…

Надя покраснела, смутилась. Она поняла, о каком сувенире шла речь. Воробьев заметил смущение женщины. Он тоже сразу же вспомнил и букиниста Льенара, и его сына Шарля, и Константина. Но он только не понимал, почему хозяйка при этом разговоре так смутилась, залилась краской? Какая связь между сувениром и ею?..

VIII

Жизнь в станице Дурновской текла бурно и интересно. Каждый день приносил что-нибудь новое…

В нынешнем году уродился хороший урожай. Колхозники сдали немало хлеба государству, засыпали семенной фонд и получили по полтора килограмма на трудодень. В магазине потребительской кооперации появился сахар, заполнились пустовавшие до этого времени полки промтоварами, расцветились яркими красками ситца и сатина… Народ повеселел.

В стансовете по-прежнему председательствовала раздобревшая за эти годы белолицая, румяная Сидоровна, а станичной парторганизацией, как и раньше, руководил Конон Никонович Незовибатько.