Per rectum ad astrum. - [324]

Киберы врезали ракетами на подавление, им хватило двух секунд раздолбить эти насекомоподобные механизмы, но свои жутковатые мячики «Они» запустить успели. Время спрессовалось в разы, жутко наблюдать неумолимо приближающиеся смертоносные подарки.

Мы наблюдать не будем, мы их просто собьём. В отличие от гадов, мы в выборе оружия не ограниченны, так что этот кислород в составе газовой смеси не нам боком выйдет.

Им самим.

А нам очень даже на руку. Нам о целостности и сохранности этой посудины заботиться не надо. Чем больше мы здесь раздолбаем, тем лучше. Вот только залипать на одном месте не стоит.

Противопоказано.

Подозреваю, если мы закрепиться на одном месте попытаемся, они достаточно быстро на нас управу найдут. Так что надо влезть им в нутро, поглубже, больше шансов что-либо критичное уничтожить. Оно, это самое, критичное, наверняка где-то внутри спрятано.

И вообще, лучшая защита — нападение.

Ну и скомандовала.

С борта этой двухкилометровой «жарочной «лопатки», прижимавшей нашу станцию к туше «крышки», оказалось очень удобно выйти именно туда, под обод этой пятикилометровой громадины, самым элементарным прыжком. Дистанция — метров восемьсот всего. Там даже было что-то вроде шлюза для входа внутрь.

И мы пошли.

Весь остаток полувзвода, все, кто ещё оставался на ногах. Потому что, как выяснилось, ещё две десантницы выбыли. Совсем. И ещё две ранены легко. Разбираться, как и чем их «приложило» — времени не было. Гады снова полезли. Отовсюду, со всех сторон. Мы прорубились наугад, раздолбали шлюз и двинулись внутрь-глубже, вслепую. Насквозь, без чёткого плана, лишь бы пробиться подальше и раздолбать побольше. Ни времени, ни возможности на анализ ситуации нам не дали. Штабники так и не смогли сориентироваться, дурили отказами, оставалось только дополнительный боеприпас с них снять. Что с ними ещё делать?… бросили…

Мы так и лезли вперёд, одурманенные яростью огневых контактов и бешеной жёсткостью рукопашных схваток, не особо надеясь выжить и, из-за этого не слишком экономя боеприпас. Минируя «по подозрению», поджигая, что получится, расставляя ловушки, настораживая «подарки», таща за собой двух раненных, но живых подруг на десятерых. Не соображая уже ничего, просто спасая жизни. Как ни цинично, но думать нужно в первую очередь о живых. Только думать не получалось, удалось только во время очередной куцей передышки сменить пулемётный ствол. Перегрелся. Что делать с ним, с перегретым, ещё сообразить надо было, не сунешь же раскалённый в чехол… так и не разобралась, бросила.

За нами оставалась пробитая насквозь через внутренние конструкции, горящая, нещадно дымящая, заваленная десятками тысяч вражеских трупов полуторакилометровой глубины дыра. Развороченная взрывами, загромождённая обрушенными конструкциями — все ловушки и «подарки» срабатывали с добросовестной регулярностью, стоило нам отойти; ничему не учатся гады… это не вселяло ни надежд, ни оптимизма, только грело души мстительным ощущением свершённого возмездия.

Так вам, сволочи.

Нехрен было к нам лезть.

Жрите теперь.

Только боеприпасов всё меньше.

Но и чужаки лезут уже не так густо.

Редко совсем, вываливаются на нас бессистемно, неорганизованно и мелкими кучками. Их удаётся даже близко не подпускать.

Киберов больше нет с нами. Погибли все, насекомые бросались на них с особенной яростью. Но боезапас свой успели отработать. Весь. Полностью. По другому тварям их было и не взять. Поэтому здесь и красиво так, вокруг, горит и полыхает. Пол корабля гадам разворотили, глядя на это самоуважение поневоле просыпается. Так вам, сволочи…

… и раненных по-прежнему две. Только эти раненные другие уже. Боеспособных пять. Но этих раненных, Катерина не готова была оставить ни при каких обстоятельствах. Легче самой остаться с ними…

Накаркала.

Десантница видимо потеряла сознание, ноги подломились, она выронила штурмовку, упала.

— Взвод, стоп. Сильва!

Тут рухнула вторая, но просто на колени, оперлась рукой о палубу, замерла, немного покачиваясь из стороны в сторону, потом собралась с силами, отстегнула несущую рамку плазмомёта, с натугой оттолкнула оружие, потянула из кобуры пистолет, попыталась выпрямиться. И ведь медиков не осталось ни одной в живых!

— Реми!

— Нормально, Кать. Славно погуляли, людям за нас стыдно не будет, — голос слабый, но заявила вдруг, — Оставьте нас. Мы передохнём немного, потом вас нагоним.

Из Фирсовой словно выдернули стержень.

— Не сходите с ума, девки, не оставим мы вас!

— Да идите же! Эти твари нас достанут с минуты на секунду! Двигайте, лейтенант!

Навалилась слабость, Катерина покачнулась, но на ногах устояла, рефлекторно сглотнула кровянистую слюну. Она сделала шаг к Реми, опёрлась о стену рядом.

— Нет, подруга. Я потом её матери в глаза посмотреть не смогу.

— Грёбанные сантименты, — глухо проворчала Шафран, собралась с силами, встала.

Фирсова оттолкнулась от стены. Заметила в левом боку торчащий дротик… надо же, пробил защиту… выдрала без эмоций, без ощущений…

— Да ладно, лейтенант, ты справа — как ёжик… все мы. Замучаемся дёргать.

— Взвод. Здесь стоим. Разобрали сектора. Держим позицию.