Пьер и Мария Кюри - [93]

По своей наивности Пьер воображает, что на эти «расходы по оборудованию» он купит аппаратуру и пополнит материальную часть. Да, он сможет это сделать, но лишь на то, что останется за вычетом из этой небольшой суммы стоимости постройки самого здания. В представлении властей постройка и оборудование одно и то же!

Так на практике обуживаются официальные проекты.

Пьер Кюри — Жоржу Гуи, 31 января 1905 года:

«В Институте физики я сохранил за собой две комнаты, где мы работали; кроме того, мне строят во дворе две другие. Они обойдутся в двадцать тысяч франков, которые вычтут из моего кредита на закупку инструментов».

Пьер Кюри — Жоржу Гуи, 7 ноября 1905 года:

«Завтра я начинаю свой курс лекций, но условия для подготовки опытов крайне неудовлетворительны; аудитория-амфитеатр находится в Сорбонне, а моя лаборатория — на улице Кювье. Сверх того, в амфитеатре читается много других курсов…

Чувствую себя ни хорошо, ни плохо. Но утомляюсь быстро и сохранил только очень слабую работоспособность. Моя жена, наоборот, ведет очень деятельную жизнь; занята и с детьми, и школой в Севре, и лабораторией. Она не теряет ни минуты и гораздо регулярнее, чем я, следит за ходом работы в лаборатории, где проводит большую часть дня».

Скаредное правительство мало-помалу уделяет Пьеру Кюри место в кадрах своих служащих, но две неудобные и слишком маленькие комнаты удалось вытянуть с большим трудом.

Пройдет еще восемь лет до той поры, когда Мари получит достойное помещение — то помещение, которого уже не видел Пьер. И Мари будет всю жизнь терзаться мыслью, что ее товарищ до своего смертного конца ждал такой лаборатории — его единственной честолюбивой мечты в жизни.

О тех двух залах, которые были даны Пьеру перед его последним часом, Мари впоследствии напишет:

«Нельзя подавить в себе чувства горечи, когда подумаешь, что эта милость оказалась для него первой и последней, что первоклассный французский ученый в конечном счете никогда не имел подходящей лаборатории, хотя его большое дарование проявилось уже тогда, когда ему было только двадцать лет. Конечно, проживи он дольше, то, раньше или позже, ему создали бы удовлетворяющие условия работы, — но еще в возрасте сорока семи лет он был лишен их. Представляют ли себе люди всю скорбь восторженного и бескорыстного творца большого дела, когда осуществление его мечты все время тормозится недостатком средств? Можно ли, не испытывая чувства глубокой горести, думать о самой непоправимой растрате величайшего народного блага — таланта, сил и мужества лучших сынов нации?

Правда, открытие радия было сделано в условиях, не обеспечивающих успеха: сарай, приютивший его открытие, оказался овеянным чарующей легендой. Но этот романтический элемент не принес пользы: он только измотал нас и задержал осуществление работы. При лучших средствах всю нашу работу за первые пять лет можно было бы свести к двум годам, и облегчить ее напряженность».

* * *

Из всех постановлений министерства только одно доставило Кюри истинное удовольствие. У Пьера будут три сотрудника: руководитель работ, препаратор, служитель. Руководителем работ будет Мари.

До сих пор присутствие этой женщины только терпелось. Работы по исследованию радия Мари производила, не имея никакого звания и не получая никакого жалованья. Только в ноябре 1904 года прочное положение с оплатой в две тысячи четыреста франков в год впервые дало ей законное право входить в лабораторию своего мужа.

«Мадам Кюри, доктор наук, назначается с первого ноября 1904 года руководителем физических работ (при кафедре м. Кюри) на факультете естествознания Парижского университета.

В этом звании мадам Кюри будет получать ежегодное содержание в размере двух тысяч четырехсот франков, начиная с первого ноября сего 1904 года».

Прощай сарай!.. Пьер и Мари переносят на улицу Кювье свою аппаратуру, еще пребывавшую в старом бараке. Он так им дорог, отображает столько дней труда и счастья, что они, гуляя под руку, еще неоднократно зайдут туда, чтобы вновь повидать его сырые стены и гнилые доски.

Оба супруга приспосабливаются к новым условиям их жизни. Пьер готовится к своему курсу. Мари, как и прежде, дает уроки в Севре. Они встречаются в тесной лаборатории на улице Кювье, где Андре Дебьерн, Альбер Лаборд, один американец — профессор Дьюен, несколько ассистентов или учеников занимаются исследованиями, склонясь над хрупкими установками для своих текущих опытов.

«Мы, я и мадам Кюри, работаем над точной дозировкой радия путем выделяемой им эманации, — записывает Пьер Кюри 14 апреля 1906 года. — Это как будто пустяки, а вот уже несколько месяцев, как мы принялись за это дело, и только начинаем добиваться правильных результатов».

«Мы, я и мадам Кюри, работаем…»

Эти слова, написанные Пьером за пять дней до своей смерти, выражают всю сущность и всю красоту их неразрывного союза. Каждый шаг в их работе, всякое разочарование и каждая победа только связывают друг с другом мужа и жену. Между этими равными, взаимно любующимися людьми царит непринужденное товарищество в работе, что, может быть, является наиболее тонким выражением глубины их любви.