Пер Гюнт: стихотворения - [2]

Период становления и поисков продлился у Ибсена долго – с конца 1840-х гг. по середину 1860-х. За это время, помимо многочисленных пьес разного достоинства, он написал также множество стихов на случай, сатирических куплетов и стихотворных панегириков в честь коронованных особ и известных лиц, стихотворения в альбомы, письма в стихах и несколько прологов к спектаклям – сохранились тексты более 120 его стихотворений, в действительности же их, вероятно, было намного больше. Часть стихотворений была напечатана в газетах и журналах, другие утеряны во время многочисленных переездов. После двух не доведенных до конца в 1850 и в 1858 гг. попыток издать стихи отдельной книжкой во время небольшой паузы-передышки в начале 1870-х гг. (в это время у Ибсена намечается поворот от драмы в стихах к драме в прозе), он наконец печатает свой первый и последний поэтический сборник «Стихотворения» (1971), в который отбирает, тщательно перерабатывая их, пятьдесят с небольшим произведений: именно они впоследствии с небольшими добавлениями вошли в первое его прижизненное «Собрание сочинений» (1898).

Свое поэтическое творчество 1850-х – начала 1860-х гг. сам Ибсен сравнивает с неуклюжей пляской медведя, медленно поджариваемого вожатым в чугунном котле на потеху публике («Сила воспоминаний», 1864 г.). В остроумии этой стихотворной сатире на собственную литературную поденщину отказать нельзя. Ибсен шел на мелкие уступки публике и общественному мнению и впоследствии, когда стал знаменитостью, с той лишь разницей, что теперь они не были вынужденными. Так, например, он поддался на уговоры известной немецкой актрисы Гедвиг Ниман-Раабе изменить финал драмы «Кукольный дом» (в те времена он выглядел крайне вызывающим) и создал версию драмы с концовкой, в которой оскорбленная и преданная своим мужем Нора не покидает его и детей а остается дома[3].

Однако одно дело идти на мелкие уступки во всеоружии славы, всего лишь снисходя до них, и совершенно иное – вынужденно приспосабливаться к обстоятельствам, не обнаруживая свои истинные настроения и побуждения – тем более если сам ты далеко еще не уверен в своем таланте и призвании. Анонимный и еще никем не признанный гений творит в безвестности и во тьме – вот откуда, возникает, по-видимому, излюбленная в поэзии Ибсена тема ночи и темноты как истинной стихии его искусства. В стихотворении «Рудокоп» он пишет:

В небесах искать ответ?..

Но слепит небесный свет!

Нет, уж, видно, под землею

путь намечен мне судьбою.

Глубже вниз, в земную грудь

пробивай мне, молот, путь!

Еще более отчетливо эта же тема поставлена в стихотворении «Светобоязнь». Отметим, кстати, что истинные порождения тьмы, Доврский дед, его челядь и прочая чертовщина из «Пера Гюнта», несмотря на все их безобразие, полны у Ибсена комического очарования.

Неуверенностью не только в своих собственных силах, но и в предназначении искусства, проникнут своеобразный эстетический трактат в форме цикла сонетов «В картинной галерее», который Ибсен написал после поездки в 1852 г. в Дрезден. В итоговый его сборник этот цикл не вошел (за исключением стихотворения «Светобоязнь»), но его основная тема отношений между искусством и жизнью, художником и моделью, Ибсена не оставила: еще более весомо она возникает в его первой поэме «На высотах» (1859), в которой разворачивается поражающий воображение читателя поэтический пейзаж. Некто, горный Охотник, призывает лирического героя к чисто эстетическому, отстраненному восприятию жизни долин – прекрасен может быть только «вышний взгляд»! Но не губит ли в себе всё лучшее творец, холодно и отстраненно взирающий с высоты на погибающую в огне пожара мать и спешащую на венчание с другим невесту? Лирический герой поэмы преодолевает сомнения и выбирает поэзию. Однако этот вопрос, пусть в несколько измененной форме, позднее возникнет снова в поэтической зарисовке «Из домашней жизни» (1864), в драматической поэме «Бранд» и, наконец, – на последнем жизненном «перекрестке» – в драме «Когда мы, мертвые, пробуждаемся» (1900).

Поэзия Ибсена 1850–1860-х гг., как правило, концептуальна, идейна. В этом отношении совершенно отдельно в ней стоит «Терье Викен» (1861), поэма, или, скорее, повесть в стихах, поражающая почти полным отсутствием авторского «я» или же присутствием его в столь неявной форме, что оно полностью размывается, превращаясь в голос обобщенного народного сознания, просто и в то же время взволнованно рассказывающий историю жизни простого человека, моряка, сумевшего силой воли возвыситься над личной трагедией и не потерять человечности в обстоятельствах, которые, казалось бы, ее проявление исключают. Хотя, конечно же, ибсеновский голос узнается и в этом поэтическом шедевре, ведущем, по-видимому, свою родословную от народной баллады. В «Терье Викене» выведен типично ибсеновский – могучий характер.

Перефразируя блоковские слова о Тютчеве, Ибсена можно смело считать «ночной душой» норвежской поэзии, продолжателем в ней традиций утонченного лирика и певца меланхолических настроений Ю. С. Вельхавена (1807–1873) (при всем различии их манер – вельхавеновской, строящейся на тонких психологических нюансах и мелодизме, и ибсеновской, более резкой, склонной к парадоксальности, иронии и сарказму, хотя и ей в отдельных поэтических зарисовках нельзя отказать в утонченности). И в то же время Ибсен – прямой продолжатель публицистической традиции Х. Вергеланна (1808–1845), открыто и страстно отзывавшегося на политическую злобу дня. Более того, именно своей политической лирике Ибсен обязан всеобщим признанием и обретением суверенности как творца и личности.