Пепелище славы - [38]

Скоро Шенгар пришел к выводу, что готовка еды – вовсе не последовательность обязательных процедур с известным результатом, а процесс не менее увлекательный и творческий, чем погоня за этой едой по горам, лесам и болотам. Не прошло двух лет, и его авторитет в кулинарии сделался столь же непререкаемым, как слава меткого стрелка и способности к определению погоды.

Шенгар как раз закончил с кроликами, когда песенка подошла к заключительным строкам.

«Он голой рукой вырвал сердце врага И бросил его на съеденье волкам!» –

фальшиво протянул молодой охотник, нимало не стесняясь совершеннейшему отсутствию музыкального слуха при громком и сильном голосе.

– Я точно жив, – слабо простонал эльф в углу. – В чертогах Светлого Творца не может быть таких ужасных звуков!

– Еще бы ты посмел сдохнуть, – проворчал Шенгар, обиженный подобным отзывом о своей любимой песне, – после того, как я извел на тебя все запасы целебных трав!

– Но если это не Светлые Чертоги – где я нахожусь?

Радость от предвкушения момента, когда он вопьется зубами в нежный, равномерно прожаренный кусок крольчатины, разом померкла от столь явных признаков жизненной несправедливости.

– Ушастый доходяга ничего не помнит, – горестно вздохнул несостоявшийся герой. – Вот и таскай таких на собственном горбу под тучей стрел от трех десятков врагов!

– Орки! – вскричал эльф и дернулся было сесть – не дали прочные жерди шин и вовремя подоспевший Шенгар, силой уложивший взбунтовавшегося пациента обратно.

– Попрыгай еще, потом пятьсот лет будешь как ящерица ползать, или сколько вы там живете! – цыкнул он сурово.

Эльф охнул от запоздалой боли, безжалостными когтями рванувшей израненную грудь.

– Я вспомнил, – тихо проговорил он. – Ты – один из тех юношей, что вытащили меня из пропасти. Вы так и не бросили меня! Но… Что случилось потом? Вы смогли предупредить наших в лагере?

– До лагеря мы так и не добрались. Эта пещера – хорошее убежище. Легче поднять со дна Темную Твердыню, чем этим деся… тридцати оркам добраться до нее.

– А что с твоим братом? Неужели… Шенгар презрительно фыркнул:

– Ха! Еще чего! Брат ушел разведать их логово. С такими, как он, не бывает всяких «неужели»! Раненый прикрыл незрячие глаза.

– Орки – опасные противники. Вы двое действительно очень храбры. Мне жаль, что раньше я считал вас слабым племенем.

– Ну… Я вон когда мальчишкой был, вообще в вас не верил. Думал, что эльфов выдумали старейшины, чтобы красивее о своих подвигах рассказывать! Боль помешала эльфу засмеяться.

– Наверное, это был мой бред… Мне показалось… Или вы действительно говорили, что знакомы с Роэтуром?

– Знакомы, – кивнул Шенгар, раскладывая нанизанных на прутья кроликов над горячими углями. – Несколько лет назад забрели далеко на юг. Там и повстречались. У меня брат тоже головой малость того. Книги, буквы… В общем, быстро столковались.

– Я не знал, что на севере есть люди, знакомые с грамотой! Расскажи мне подробнее о вашем народе.

– Ну, если честно, брат тут один такой. И вообще на севере мы пришлые. Земли, откуда мы родом, поглотило море. Но у нас сохранились рассказы и легенды о том, каким великим народом мы были когда-то. Брат верит, что все эти книги помогут вернуть нам былую славу.

– Странно. Раньше Роэтур то и дело притаскивал каких-то людей, пытался всем о них рассказывать… А о вас и словом не обмолвился.

Шенгар судорожно сглотнул, чувствуя, как разговор перетекает в совершенно нежелательное русло. Мысли понеслись вдвое быстрее обычного. Не впервой любителю преувеличений было на ходу выдумывать объяснения несостыковкам в рассказе. И все же, одно дело слегка приукрасить реальную историю и совсем другое – говорить явную неправду. И первое и второе Шенгар умел делать, не моргнув глазом. Различалась моральная сторона вопроса. Он мог бы с легкостью соврать врагу или чужаку – но кем считать этого эльфа? Врагом, потому что он длинноухий? Другом, потому что у них общий противник в лице стариканов? Пленным? Случайным товарищем? С каждым днем ситуация все больше выходила за пределы привычной с детства простой логики: «свой-чужой», «плохой-хороший». И это сильно раздражало Шенгара.

«Буду говорить половину правды», – решил он, окончательно потеряв надежду определить статус собеседника, и прислушался к голосу совести. Та молчаливо согласилась с таким выходом – видимо, смекнув, что лучшего ей все равно не предложат. Итак, какой кусок истины можно открыть длинноухому, чтобы не разочаровать в лучших чувствах? Шенгару припомнились рассказы старейшин и долгие нудные рассуждения братишки Орога о причинах и смысле вражды между Светом и Тьмой. «Ушастики вечно возились с людьми. Даже с теми, что служили Владыке. Скажу-ка я ему все как есть, просто не буду уточнить, кто мы такие».

Шенгар скорчил скорбную мину. Слепой ее, разумеется, не мог разглядеть, но молодой охотник давно заметил, что слова воспринимаются тем более искренними и правдивыми, чем больше ты входишь в исполняемый образ. «Я говорю постыдные и ужасные вещи, – внушал он сам себе. – Такие, что лучше умереть на месте, чем произнести вслух. Хуже, чем рассказать перед всем кланом ту историю с медведицей, от которой я спасался на дереве без штанов».