Пепел Вавилона - [58]

Он понимал — ещё немного, и при желании он разглядит в ней всё, что угодно.

За спиной послышался тихий звук. Ногами вперёд в камбуз ввалилась Сарта, пристегнув лодыжку, закрепилась за ножной поручень на стене, погасила коленями инерцию. В её улыбке читалась та же растерянность, какую чувствовал Филип, и мысль о том, что она догадается, на мгновение разозлила его. От медленно поднимающегося лифта приглушённо донёсся встревоженный голос Карала. Ему отвечал Розенфельд, тоже тихо, слов не разобрать. Значит, узнали, что Марко ушёл. Частная аудиенция завершилась.

Сарта дёрнула подбородком, указывая на экран.

— Вот же дрянь, да?

Вынюхивает, старается узнать то, что Марко не счёл нужным ей рассказать. Или кому-то ещё.

— Он это предвидел, — сказал Филип. Тут он даже не врал. Может, Марко такого и не говорил, но всё-таки это правда. Филипп постучал себя по виску. — Знал, чего стоит ждать. Так что всё даже к лучшему.

Спустя ещё три дня дрейфа Филип понял, что волнуется не только экипаж «Пеллы». Число запросов на соединение, казалось, увеличивалось с каждым часом. Со всех сторон к «Пелле» летели лучи шифрованных сообщений. Ответов Марко дожидалась уже целая очередь. Розенфельд, как член ближнего круга, влезал всюду, где только мог. Дошло до того, что он устроил из командной палубы что-то вроде личного офиса. Этакий теневой штаб в отсутствие Марко — «пока он не вернётся к делу», что бы это ни значило.

Филипу приходилось стараться выглядеть уверенным в себе. Да, у отца есть план. Он успешно вёл их до сих пор, и, без сомнения, поведёт дальше, к победе. Остальные с ним соглашались — или, по крайней мере, делали вид, что согласны, когда он рядом. Он не знал, что они говорят за его спиной. Они вместе сражались. Они разделяли и победы, и долгие часы ожидания, когда сработают их ловушки. Сейчас всё иначе. Ожидание осталось таким же, но неуверенность в том, чего они ждут, заставляла думать, будто это напрасно. Всех, даже его.

Ближе к вечеру третьего дня Розенфельд попросил Филипа присоединиться к нему на командном посту. Старик казался усталым, но выражение его лица, морщинистого и огрубевшего, прочесть было непросто. Розенфельд отключил все экраны. Без горящих дисплеев, создававших иллюзию света и глубины, командный пост сделался ещё теснее. Розенфельд парил за одним из кресел, чуть наклонившись. От этого он выглядел выше и даже слегка угрожающе.

— Итак, Инарос-младший, — начал Розенфельд, — похоже, у нас проблема.

— Не вижу никакой проблемы, — ответил Филип, но усмешка в глазах старика дала ему понять, как неубедительно прозвучали эти слова.

Розенфельд сделал вид, что не слышал.

— Как долго ещё нам тянуть с ответом на... назовём это изменением ситуации? Чем дольше это длится, тем появляется больше сомнений, согласен? Инарос-старший — лицо и голос Вольного флота. Был им с самого начала. Ведь это его дело, верно? Его особый талант. Но, — Розенфельд развёл руками, — но его с нами нет.

— У него есть план, — сказал Филип.

— А у нас есть проблема. Мы больше не можем его ждать. Не отвечать никому. Позволять расползаться слухам. С проблемой следует разобраться сегодня же, а не завтра. Теперь даже из-за самой малой задержки мы можем опоздать навсегда.

— В чём дело? — спросил Филип.

— «Аэндорская волшебница». Возле Паллады. Помнишь про оставленные нами в вакууме закладки с припасами? Капитан эль-Даджайли начал их собирать. Утверждает, что по приказу своего командования, и имеет в виду не нас. Это пятый корабль, перешедший к Па. А тем временем Палач на Церере греет зад в кресле Доуза. Созывает собрание кланов АВП. «Черное небо». Карлос Уокер. Администрация Реи намерена послать делегацию. Вольный флот заявил о себе, когда мы сбросили цепи Земли. Мы сказали, что наша революция завершилась. Что мы победили. А теперь, возможно, и нет.

Филип изо всех сил старался держаться спокойно. Горло жёг гнев, выталкивая челюсть вперёд, словно опухоль. Он толком не знал, на кого злится, но ярость уже стала глубокой и сильной. Должно быть, Розенфельд заметил — его голос изменился, сделался мягче.

— Твой отец великий человек. Великий, не такой, как ты или я. У таких людей другие потребности. Другой ритм жизни. Тем они и отличаются. А про нас они забывают. Тут нужны люди вроде меня. Проследить, чтобы движок не заглох. Чтобы фильтры держали чистыми. Делать нужные и простые вещи, пока великий человек к нам опять не вернётся.

— Да, — ответил Филип. Гнев, подступавший к горлу, ширился, заполняя сознание.

— Ждать — худшее, что мы можем делать, — продолжал Розенфельд. — Лучше направить все корабли не в ту сторону, чем, дрейфовать слишком долго, как мы сейчас. Если потом исправлять это и возвращать назад, люди решат, что баланс сил изменился. Если сейчас задать направление и включить ускорение — будут знать, что у них есть цель.

— Да, — ответил Филип. — Да. Понимаю.

— Пришло время это сказать, и если не он, то придётся мне. Да, за него, но мне. И неплохо было бы, если бы ты меня поддержал. Дал всем знать, что я говорю от его имени, а не как ещё одна Па.

— Вы хотите приказывать Вольному флоту?