Пепел победы - [45]

— Не сделают? — с искренним удивлением переспросил Тремэйн, и Трумэн пожала плечами.

— Скотти, открыто мне этого не говорили, но дали понять, что собираются делать. К тому же у меня есть допуск к недоступной вам информации, так что составить общее представление о намерениях и перспективах командования я в состоянии. Подумайте вот о чем. Флот метрополии не получил материального подкрепления, форты Василиска поставлены на боевое дежурство, так и не будучи завершенными. Пикет системы усилен примерно вдвое, а на базе Грифонской эскадры сформировано оперативное соединение, но этим произведенные здесь, в Звездном Королевстве, преобразования практически исчерпываются. Почему? Да по той простой причине, что нам пришлось направить множество кораблей на усиление обороны наших союзников. Произошедшее на Занзибаре и Ализоне стало для них чудовищным потрясением, и наше правительство не могло успокоить их иным способом, кроме как послав к ним корабли стены. Что и было сделано. Однако мы должны быть готовы отразить любую угрозу самому Звездному Королевству, и именно это является подлинной задачей Восьмого флота. Белая Гавань наглядно продемонстрировал стратегические возможности использования туннельных переходов, стремительно перебросив свои силы от звезды Тревора и ударив по хевам у Василиска. Таким образом, наше командование намеревается сделать из Восьмого флота пугало, якобы угрожающее Барнетту, тогда как на деле он останется стратегическим резервом Звездного Королевства.

Тремэйн хмыкнул, почесал бровь и медленно закивал.

— Понимаю, мэм. И понимаю, почему мы не можем открыто объявить народу, что беспокоиться не о чем, ибо Восьмой флот надежно прикрывает внутренние системы. Ведь тем самым мы успокоим и хевов, сообщив, что никакое нападение им не грозит. Верно?

— Верно. Конечно, МакКвин достаточно умна, чтобы понять истинное положение дел, но она обязана учитывать возможность того, что ошибается и угроза все-таки существует. Но меня беспокоит не только то, что мы позволяем противнику самому выбирать время и место нанесения удара, но и то, что руководство оппозиции на секретных совещаниях информируют обо всех военных решениях.

Видя в глазах Тремэйна немой вопрос, Трумэн пожала плечами.

— В военное время правительство всегда держит лидеров оппозиции в курсе событий. Иначе нельзя: в теории кабинет Кромарти может пасть в любой момент, и формирование нового кабинета станет задачей оппозиционных партий. Бывает, я по ночам молюсь, чтобы такого не случилось, однако если все-таки случится, время, потраченное на вхождение министров в курс дела, может обернуться гибельными последствиями.

— Это я понимаю, мэм. Мысль о том, что правительству приходится посвящать в свои планы своих противников, меня не радует, но почему приходится так поступать, я знаю. Но не совсем понял, почему вы так беспокоитесь?

— Потому что если их лидеры и должны быть осведомлены обо всех решениях политического и военного руководства, то эти решения никак не подлежат огласке. С этим вроде бы все согласны, и оппозиция тоже. Но… вам случалось когда-нибудь смотреть передачи оппозиционных каналов? Или читать их прессу?

— Нет, как-то… Наверное, следовало бы, но…

Он виновато пожал плечами, и Трумэн фыркнула

— Вообще-то я вас понимаю, сама век бы всего этого не видела и не слышала. Но, проглядев быстренько их сюжеты, вы поймете, что они умело нагнетают в обществе тревогу. Не напрямую, а исподволь, намеками, но дают понять, что «наступательные» амбиции нынешней власти ставят под угрозу безопасность внутренних миров. Делается это, разумеется, из сугубо политических соображений, с целью подрыва авторитета правительства Кромарти, которое не может ответить на нападки оппонентов, не раскрыв хевам истинных планов относительно Восьмого флота.

— Но ведь они должны понимать, что тем самым подрывают доверие и к самой войне!

— Некоторые, несомненно, понимают, но лидерам оппозиции, похоже, нет до этого дела. Они настолько поглощены политической борьбой, что война для них отступила на второй план. К тому же они не несут ответственности за происходящее на фронтах: она лежит на герцоге Кромарти и его министрах.

— Это… возмутительно! — вырвалось у Тремэйна.

— Наверное, да, — задумчиво подтвердила Трумэн. — С другой стороны, по-человечески понятно. Поймите меня правильно, Скотти, я не хочу сказать, будто все оппозиционеры — слуги зла, или что они сознательно стремятся проиграть войну. Конечно, Высокого Хребта, лорда Яначека и графиню Нового Киева можно, не покривив душой, причислить к «силам зла»… могу еще вспомнить Шеридана Уоллеса. Это прожженные политиканы, манипуляторы, которым плевать на все, кроме собственных интересов. Но большинство оппозиционеров — обычные люди, мало сведущие в военных вопросах, однако уверенные, будто разберутся в чем угодно, в крайнем случае прибегнув к помощи советников. А их военных советников я никак не назвала бы лучшими из имеющихся в наличии специалистов… Уверена, эти советники придерживаются такого же мнения обо мне, но это никоим образом не делает их носителями зла. Равно как и тех, кто полагается на их советы. Таким образом, если графиня Нового Киева искренне считает, что политика Кромарти, направленная на военное разрешение всех наших противоречий с Народной Республикой, гибельна для государства, она имеет моральное право предпринимать какие-то действия в спасение. Ей кажется, будто она интригует во имя благой цели. Мне, правда, всегда казалось, что цель не может оправдывать средства, но многие люди придерживаются иного мнения. Впрочем, — Трумэн тряхнула золотистыми волосами, и тон ее изменился, — мы с вами офицеры, а дело флота — воевать. Поэтому, что бы ни творилось в высоких кабинетах, нам лучше посмотреть вон туда.