Пепел и снег - [3]

Перья летящей птицы не оставляют следов в небе. Исчезни, как летящая птица.

В течение года ты должен будешь пребывать в тишине и смотреть назад, чтобы услышать, как говорит прошлое. Таков путь птичьей тропы. Путь, который всегда начинается с молчания.

Твоя птичья тропа проведёт тебя по множеству рек, и последними будут те, по которым ты когда-то спускался со своей женой: Нил, Ганга и Иравади. То будет путешествие обратно к рекам, где любовь была потеряна, но где всё ещё можно её найти».

Проснувшись, я сошёл к самой воде и посмотрел на своё отражение. Я едва мог себя узнать. Я произнёс своё имя, но голос, который я услышал, не был моим голосом. Так могли бы звучать гибнущие райские земли.

Я поклялся, что проследую тропой птиц.

Письмо пятое

Мне снова явился во сне Монтесума. Он дал мне карту, на которой были отмечены русла множества рек. Наверху было написано японское трёхстишие:

Отправляйся к слону,

Если хочешь

Познать слона.

«Если ты хочешь узнать о своём прошлом, — сказал Монтесума, — тебе нужно отправиться в прошлое. Начни с рек и слонов».

Мы договорились, что встретимся следующей ночью в моём сне на берегу Евфрата. Там должна была начаться первая из наших девятисот девяноста семи прогулок по погибшим рекам и райским садам.

Письмо шестое

В моём сне Монтесума ждал меня на берегу Евфрата.

Мы отправились на восток.

Я обратил внимание, что у моего спутника в руках кувшин. Он протянул его мне и сказал: «Когда спишь, никогда не забывай брать с собой сосуд. Если звёзды сияют ярко, и ты видишь колодец, подойди к колодцу. Опусти в него сосуд, если увидишь, что созвездия отражаются в воде. Загадай желание, прежде чем твой сосуд коснётся её поверхности.

Иногда ты будешь вытаскивать из колодца полный сосуд, иногда — пустой. Если сосуд полон, сделай глубокий глоток. Если он пуст, глотай ещё глубже. Здесь тайна освобождения: нужно испить и вод горечи, и вод блаженства.

Помни, что неважно, полон сосуд или пуст; важно, чтобы ты никогда не переставал желать, никогда не переставал опускать свой сосуд в колодцы».

С этой ночи, какими бы усталыми ни были мои руки, я всегда носил с собой во сне сосуд.

Письмо седьмое

В начале времён небо было полно летающими слонами. Слишком тяжёлые для своих крыльев, они иногда падали, ломая деревья, и пугали других животных.

Те летающие слоны, которые были серого цвета, перебрались к истоку Ганги. Они приняли решение отказаться от своих крыльев и жить на земле. Сброшенные ими крылья — миллионы крыльев — упали на землю, и их укрыл снег. Так родились Гималаи.

Синие слоны опустились в море, и их крылья стали плавниками. Это киты — лишённые хобота слоны океанов. Роднёй им приходятся ламантины — лишённые хобота слоны рек.

Многоцветные слоны сохранили крылья, но договорились никогда больше не спускаться на землю. Каждый день они меняют цвет своего оперения. Сегодня оно лазурное; а если пойдёт дождь, то станет жемчужным.

Слоны-хамелеоны всегда ложатся спать на одни и те же места в небе и спят, оставляя один глаз открытым. Звёзды, которые ты видишь ночью, — это немигающие глаза спящих слонов, которые даже во сне оставляют один глаз открытым, чтобы лучше присматривать за нами.

Письмо восьмое

Слон хотел дотянуться до неба, поэтому вытянул нос. Кит хотел дотянуться до неба, поэтому прыгнул. Жираф хотел дотянуться до неба, поэтому вырастил длинную шею.

Мы с сестрой хотели дотянуться до неба, поэтому выстроили домик на дереве.

Наш домик был укреплён на самом высоком клёне в лесу, в его развилке, где ветви были устремлены вверх под острым углом, словно руки, тянущиеся к небу. Когда мы поднимали крышу, то чувствовали, что перед нами распахиваются врата чуда.

Моя сестра направила свой телескоп на звёзды. Она наблюдала за ними так сосредоточенно, что казалось, будто она слушает музыку. А когда она видела падающую звезду, всё её тело трепетало.

По ночам в море листьев впадала птичья река.

Иногда мы могли почувствовать взгляды тысяч наблюдающих за нами глаз. Мы ждали, пока на каждый птичий глаз не опустится веко, и только затем прикладывали уши к ветвям дерева.

Я никогда не забуду то утро, когда на заре нас разбудила своим шумом поднявшаяся в воздух стая скворцов. Их было так много, что они заполняли всё небо, и солнечный свет мерцал, когда они пролетали над нами. Они били крыльями, словно по барабанам.

«Что они говорят?» — крикнула сестра.

Я раскинул руки и завопил так громко, как только мог:

«Лети, лети, лети, лети, лети».

Письмо девятое

Мне снилось, что мы с Монтесумой идём вдоль по берегу реки Годавари.

У него в руках был сложенный лист лотоса. Он бережно развернул его, и я увидел письма, вставленные меж страниц книги, как сухие пожелтевшие листья. Он рассказал мне, что после восьми лет брака ушёл птичьей тропой; и в этой книге хранились все письма, написанные им к жене за время его странствий. Я обратил внимание на исходящий от них лёгкий аромат, и он сказал мне, что когда писал их, то смешивал тушь с корицей.

Он прочитал:

В первое письмо я вложил белый лист.

Когда поднимется ветер, повесь этот белый лист

между своими покрывалами на верёвку.

И когда ветер подует, покрывала смахнут слова, словно волны.