Пепел и роса - [57]

Он прошел в дом через кухню с помощью отмычки, посетовав на хаос с прислугой. Детский плач за кухней был вполне предсказуем, но он все же поднялся наверх. Женщина тихо посапывала прямо в одежде. Жарко же станет, убеждал себя он, расстегивая крючки платья, корсет, осторожно стягивая их с улыбающейся графини и сворачивая на кресле.

Спящая — она такая беззащитная, тихая. Трудно поверить, что столь острый язычок у внешне безобидной натуры. Безобидная натура перевернулась на бок, открыв миру спину, то, что пониже и пяточки в чулочках. Стоило или присоединяться, или уйти, но господин Фохт еще не менее получаса просто сидел рядом.

* * *

— Правда? — Он как-то удивленно и радостно рассмеялся, подняв меня над собой, как подкидывают ребенка. Зарылся в ворох кружев на груди, вдохнул запах.

— Да. — я перебирала прядки на его темени и с детским надрывом продолжала. — Мы же оба читали, что с Вами… там… А до Пасхи от Вас ни слуху ни духу.

— Милая моя… — он поставил меня на твердую поверхность. — Все хорошо.

— И в Москве. Пришел, ушел, пропал. — я продолжала перечислять свои мелкие обидки.

— Там служба была. — он погладил меня по голове. — А Вы волновались?

Я кивнула. Веду себя как тупенькая школьница, а роковая женщина что-то не просыпается.

— Вы — чудо. — он опустился на колени и поцеловал сначала одну руку, потом вторую. — К сожалению, я не могу Вам дать того, что Вы заслуживаете. Произошедшее, конечно, предполагает предложение, но…

— Фёдор Андреевич, вы женаты? — а сердечко-то предательски пропустило пару ударов.

— Что? Нет! — опешил он. — Я готов… И был бы рад… Но у меня нет титула и вряд ли когда появится. Именьем пока распоряжается вдова моего отца. Ситуация на службе препятствует нашим отношениям и…

Да, партией мечты его назвать сложно. Дипломатично обошел несовпадение характеров и мировоззрения. Но разве я за него замуж хотела?

К концу блистательной речи я уже присела рядом, расстегнула жилет и добралась до рубашки, медленно проскользнула ладонью от впадинки между ключицами до пояса.

— Нет, коли служба препятствует, то оно конечно… — прошептала на ухо и пошла к диванчику. Если не накидывать халат, то выглядит все еще откровеннее, чем нагишом.

Он смотрел на меня тяжелым взглядом.

— Я… — он что-то слишком потерял контроль над голосом. — не могу ожидать, что Вы согласитесь ждать…

Само собой, «она ждала его тридцать пять лет» — это не про нас.

— … Но я пришел сказать…

Да, вот особенно интересно, зачем ты сюда лез, рискуя жизнью?

— В подобных обстоятельствах говорить о… своих чувствах недопустимо. — он нерешительно сделал пару шагов ко мне и сел в ногах. — Но я должен… Если б нашлась хоть мизерная возможность, я бы мечтал провести жизнь только с Вами…

Оп-па. Неужели это признание? «Я старый солдат и не знаю слов любви». Но какой-то он неуверенный…Раньше порешительнее себя вел.

Он немного потерянно смотрел прямо в глаза и надо было что-то сказать, но что? Я вытянула ногу, пощекотала большим пальцем короткие волосы за ухом. Всполохи молний превращали его в совершенно фантастического пришельца с бледно-серой кожей, и вот я чуть улыбнулась, когда он потерся о щиколотку щекой и поцеловал ту самую тонкую кожу на ней. Потом двинулся выше, преодолевая заградительные рвы оборок и брустверы ленточек.

Когда мое колено пристроилось на его плече, разговоры и сомнения стали лишними.

До кровати четыре шага и пусть шел только мой партнер, а я лишь обвивалась вокруг его торса, они были очень долгими. Он сейчас куда тщательнее в исследовании моего тела, чем в прошлый раз, и я пожалела, что столько ночей в моем мире прошли совершенно бездарно. Да на что нам были те исторические изыскания — хотя бы поцелуй он меня — вообще бы из квартиры не вышли. Эту упускать не хотелось, и пусть уголком разума понимаю, что он уйдет ранним утром, у нас есть еще несколько часов.

Не скоро мы оторвались друг от друга, но и тогда не расцепляли рук и ног.

— Милая моя. — прошептал он. — Вы удивительны.

Странно было бы продолжать общаться на Вы после всего, что мы творили друг с другом, но с Фохтом это кажется самым естественным. Гроза смолкла и только дождь продолжал полоскать улицы города.

Я рассматривала его торс, трогала все шрамы, впадины и бугорки. Большой атлас жизни агента Фохта. Загар здесь еще не вошел в моду, так что кожа белая.

— А это? — уточняла я находя новую отметинку.

— Первый год службы. Глупо полез на рожон. — смутился он.

— А?…

— Ой, это в детстве еще, с отцовской саблей играл.

Он рассмеялся щекотке и перевернул меня, оказавшись сверху, и теперь уже сам гладил мои родинки, изгибы, играл прядками волос.

Делать то, что не стоит, а еще лучше — что нельзя, оказалось на диво приятно и увлекательно. С точки зрения разума наши отношения не очень уместны — я по уши влипла в не пойми что, да и вряд ли граф порадуется такому кунштюку, он вообще себе не принадлежит… Но не было сейчас другой постели в целой Империи, куда мне бы хотелось попасть.

— Почему за мной следят? — уточнила я у участника событий.

Он несколько окаменел.

— Я не могу обсуждать следствие…

— Так я и не прошу рассказывать мне подробности. Поставим вопрос иначе: лично я совершила противозаконное действие?